Он буквально утонул в лабиринте окутанных чернильной темнотой улиц. До него долетали невнятные реплики прохожих, но он не прислушивался, а упрямо шел неведомо куда по темным портовым кварталам, скрывавшимся в тени гигантских складов и фабрик. Жизнь здесь била ключом: заключались самые разнообразные сделки, шла торговля «временной» рабочей силой, то есть зомби. Здесь же располагались литейные мастерские, лавки, торгующие самой разнообразной техникой — маслобойками, льночесалками и тому подобным, — высились огромные темные элеваторы, приспособленные для хранения любых зерновых культур. И все это произрастало на участках плодородной земли в специальных питомниках, где искусство ухода за выращенными вещами достигло невероятных высот.
Впрочем, нельзя было не отметить, что недостатки у подобного способа все-таки были. Мерзкая желтая слизь покрывала булыжные мостовые Каира; эта скользкая дрянь липла к подошвам, явно стремясь употребить в пищу и человеческую плоть. Глубокие сточные канавы, больше похожие на траншеи, были полны вонючей жижи; в одних эта жижа застаивалась и загустевала, приобретая отвратительный коричневатый оттенок, а в других текла свободно почти вровень с краями канавы и тротуаром.
У каждого здания торчала огромная бочка высотой в два-три этажа, являвшаяся как бы отростком самого здания и выбросившая свои корни-ходули далеко в стороны, чтобы поддерживать в равновесии ту огромную массу дождевой воды, которая скапливалась в бочке. Вблизи реки всегда было достаточно трудно содержать колодцы в порядке, тем более в жарком Каире. Мимолетные, но мощные ливни — вот и все, что доставалось этому городу. И словно для того, чтобы эта мысль запомнилась Джону как следует, туман вдруг начал сгущаться, и вскоре капли дождя уже пятнали его куртку.
Он спустился в нижнюю часть города, где улицы были тихи и пустынны, точно в воскресный день. Впрочем, по стальным значкам на ветхих домишках он легко догадался о причине подобной тишины. Значки представляли собой довольно сложные и какие-то изломанные шифры или монограммы, похожие на прихотливо переплетенную паутину. Несмотря на темноту, Джон сумел все же различить символ бизнеса, связанного с торговлей зомби: в орнамент этих знаков были вплетены череп и кости.
«Должно быть, виною всему мое вечное невезение», — подумал он, потому что как раз в эту минуту всемирная стена почти перестала светиться.
Когда ветер разметал сеявшие мелкий дождь тучи, оставив в воздухе промозглую сырость, Джон увидел высоко над головой кусок всемирной стены, как бы перекрытый островком наносного песка, из-за чего данная часть города, по всей видимости, большую часть суток оставалась весьма слабо освещенной. Значит, торговцы зомби решили разместиться именно здесь, во мраке этих жалких улочек…
Джон помочился на стену одного из зданий, решив, что дополнительная влага только поспособствует его дальнейшему росту, но все же предусмотрительно отошел для отправления столь естественной надобности в темный переулок. И слава богу: по улице, на которой он только что стоял, проследовал, шаркая ногами, целый полк женщин-зомби.
Зомы были кожа да кости, холодные, желтолицые, с каким-то ошалелым видом посматривавшие по сторонам. Вдруг одна из женщин заметила Джона, ухмыльнулась, раззявив свою страшную пасть, и хищно облизнула губы; потом она одной рукой задрала юбку, а второй ткнула указательным пальцем в причинное место и вопросительно приподняла брови. Джон был настолько потрясен этим непристойным жестом, что так и застыл с незастегнутыми штанами. Наконец женщина-зомби пожала плечами и двинулась следом за своими жалкими товарками. Лишь через несколько мгновений замершее от ужаса сердце Джона вновь забилось, и он поспешил привести себя в порядок.
Все давно уже воспринимали зомби как нечто необходимое и естественное, созданное исключительно для того, чтобы выполнять самую тяжелую и неприятную работу. Но сколько Джон ни уверял себя в этом, дыхание у него все же перехватило, в груди еще долго чувствовалось некоторое стеснение, а сердце билось неровными скачками. Он поглубже вдохнул теплый воздух, напоенный ароматами зелени и земли, и прошептал свое излюбленное заклятие.
Сначала он ничего не почувствовал, но потом чья-то невидимая рука ласково сжала его руку. То была мозолистая трудовая рука немолодого человека. Он с детства ощущал прикосновение этой руки, особенно в тяжелые моменты; с того самого дня, когда его отец исчез в крови и огне и весь его мир разом рухнул.
Да, это началось именно тогда, в ту самую ночь. Каким-то образом Джону всегда было ясно, что в царстве духов непременно поймут и причину этого пожара, и жаркую ненависть, сжигавшую его душу. Тогда он просто поднял вверх руку, ощущая сжатым кулачком жар пылавшего дома, и тут же почувствовал, как чья-то твердая теплая ладонь накрыла и ласково стиснула его пальцы.
Годы спустя, когда с ним произошел еще один весьма неприятный случай, он попытался разглядеть, чья же это рука. Однако и сама рука, и ее хозяин оставались невидимыми, хотя прикосновение руки он чувствовал отчетливо, а в воздухе, точно осенняя паутинка на солнце, светились какие-то крошечные кристаллы — по всей видимости, это и было некое проявление сущности невидимого хозяина руки. И выглядело это гораздо более реальным, чем какие-то демоны или манна небесная.
Рука, протянутая Джону из мира духов, помогла и на этот раз, придав ему сил. Несколько приободрившись и осмелев, он пошел по улице, разглядывая фасады домов, освещенные тусклыми масляными светильниками и высматривая того, кто был ему нужен: истинного повелителя зомов.
И вскоре он его нашел. Это был высокий мужчина в угольно-черном костюме, похожий отчего-то на трубочиста. Он сидел в просторном кабинете за
