гигантов уцелело только одно яйцо?
Посланник прижался щекой к светящейся скорлупе и сказал тихонько:
— Я так понимаю тебя, маленький сиротка! Но ты не бойся. Ничего не бойся. Я отнесу тебя к Высокой королеве, и о тебе будут нежно заботиться, а потом ты станешь согревать и защищать наши земли, как когда-то согревали и защищали тебя жители этих земель…
— Эй, погоди! — раздался вдруг рядом с сильфом голос, похожий на скрип несмазанных кандалов.
Не выпуская яйца из рук, он скосил глаза и увидел, что груда мусора в нескольких шагах от него, у огромной зияющей дыры в дворцовой стене, шевельнулась. Так значит, все-таки в этом городе еще остались живые существа?
Посланник осторожно положил яйцо на прежнее место, подошел к стене и стал поспешно разгребать мусор — обрывки одежды, куски металла, кости, щепки и прочее — в том месте, откуда донесся хриплый голос. Безжалостно ломая себе ногти, он изо всех сил пробивался к тому, кто находился внизу.
Рука его внезапно наткнулась на какую-то странную металлическую полосу с колючками, с помощью которой тот, кто был внизу, старался расширить проход; наконец целая гора осколков и мусора рухнула вниз, и под ней на расстоянии вытянутой руки открылась дыра, откуда, собственно, и неслись хриплые и невнятные мольбы о помощи.
— Пить? — переспросил посланник.
В ответ груда мусора закачалась сильнее, и яйцо чуть не скатилось на землю. Встряхнув мокрыми крыльями, сильф расправил их и подхватил яйцо — как раз вовремя, иначе оно бы уже провалилось в одну из трещин. Он перенес яйцо подальше, осторожно положил его на землю и вернулся к незнакомцу, который по-прежнему изо всех сил старался выбраться из-под обломков. Спиною сильф чувствовал тепло, исходившее от яйца; это необычайно успокаивало и согревало его. Он развязал свой заплечный мешок, достал фляжку с водой и напоил изнемогавшее от жажды существо.
— Эй, приятель, не пей так жадно! — воскликнул он, заметив, что несчастный одним глотком опустошил половину фляжки. — Оставшейся воды нам должно хватить до тех пор, пока мы не отыщем хотя бы один атолл с чистой питьевой водой, а это вряд ли случится очень скоро; возможно, и несколько дней потребуется.
Незнакомец только головой покачал. Но в ответ проскрипел:
— Не могу оставить. Яйцо. Должен найти.
— Не тревожься, друг мой, — поспешил успокоить его посланник. — Яйцо в безопасности! — И он явственно услышал, как яйцо что-то промурлыкало у него за спиной.
— Ах! — вздохнул человечек и вытер мокрые губы рукой. У него, похоже, осталась только одна рука. Зато рука эта была очень длинной, а ноги — очень короткими… Наверное, это гном, догадался посланник.
— А… где все остальные? — спросил гном.
— Мне очень жаль, — отвечал сильф, — но, похоже; никаких «остальных» тут нет. Мое имя Дольгаль. Я посланник Высокой королевы и прилетел из южного полушария. Путь мой был труден и долог, так что мне сперва необходимо немного отдохнуть; но затем, если ты согласишься сесть ко мне на спину, я смогу доставить и тебя, и яйцо к Высокой королеве.
— В Южные земли? — уточнил гном.
— В те единственные земли, что еще уцелели, я бы сказал! — с горечью воскликнул Дольгаль. — Боюсь, весь север сожжен дотла.
Гном кивнул и, цепляясь единственной рукой, стал выползать из-под мусора; затем, передвигаясь практически ползком, отыскал яйцо, свернулся возле него в клубок и, не говоря больше ни слова, уснул.
Возможно, гном имеет на это яйцо больше прав, чем кто-либо другой, думал сильф, но все-таки нашел-то его первым он, Дольгаль!
И сильф испытал непривычное чувство протеста при мысли, что ему тоже придется лечь прямо в грязь да еще рядом с таким безобразным существом. Однако там же, в грязи, лежало и яйцо, которое, несмотря на столь долгое пребывание под землей, неведомым образом обещало спасение и покой, если он, Дольгаль, будет обращаться с ним бережно и осторожно, пока не вылупится детеныш.
Прежде чем смежить усталые веки, сильф рассмотрел спасенного им гнома и заметил, что вторая рука у него не просто отрублена: культю явно чем- то прижгли. Кроме того, широкий и плоский красный шрам — тоже, видимо, от ожога — тянулся через все его лицо, как бы деля его пополам и захватывая ухо, подбородок и шею, а жесткие черные волосы на голове сожжены полностью.
Проснулся Дольгаль внезапно, словно его кто-то толкнул. Мгновенно придя в себя, он приподнялся и увидел, что у гнома из руки выпал здоровенный камень.
«Неужели он хотел убить меня? — подумал посланник. — Да нет, не может быть! Ведь мои крылья — единственное средство спасения для нас обоих».
На физиономии гнома — точнее, на уцелевшей ее половине — появилась какая-то жалкая гримаса, точно от боли. Здоровая рука его лежала на коленях ладонью вверх, словно он хотел показать Дольгалю, что безоружен. Отчего-то он казался ему сейчас куда более сильным и не таким грязным, как вначале. Дольгаль и сам чувствовал какой-то странный прилив сил, а потому удивленно воскликнул:
— Ах, как хорошо я отдохнул! Да и ты, по-моему, тоже чувствуешь себя значительно лучше. Так что если ты готов отправиться в путь со мною, лучше
