сделать это прямо сейчас, пока у нас еще осталось немного воды.
Мелодичный голос гнома, прозвучавший из его изуродованных уст, показался Дольгалю родником, забившим вдруг из разрушенных скал.
— Погоди еще немного, и я окончательно приду в себя. Пусть подействует драконова магия, и ты сам убедишься вскоре, что сил у нас обоих будет достаточно, чтобы хоть всю ночь танцевать!
— Ну, это вряд ли, — зябко поежился Дольгаль, ибо ледяной ветер, ринувшийся вниз из мутных кипящих облаков, чуть не сбил его с ног. — По-моему, после того, что я видел, мне никогда больше не захочется ни петь, ни танцевать.
— Да, я понимаю… Видимо, подобное зрелище действительно смертельно угнетает, если не хватило времени… привыкнуть к нему. Что до меня, то я готов плясать от радости уже хотя бы потому, что способен это видеть, понимаешь?
— Кто ты и как тебе удалось выжить? — спросил Дольгаль.
— Ну, всегда ведь остается кто-то последний, верно? — как-то неприятно усмехнулся гном. — А поскольку я был в своем роде первым, то, по-моему, только естественно, что и последним остался тоже я. Конечно же, не считая яйца. Пока я не нашел первое яйцо, меня звали Сулинин Арфист. А затем стали звать только Сулинин Драконий Смотритель. Когда из того яйца вылупился дракончик и впервые попытался продемонстрировать свою магическую силу, я отнес свою находку королю. Король, правда, не выразил мне особой благодарности ни за преданность, ни за юного дракона, которого я принес ему в дар. Во всяком случае, он даже с трона своего не привстал, не говоря уж о том, чтобы отдать мне в жены свою дочь и полцарства в придачу. Но ты же понимаешь: такое бывает только в сказках, которые я частенько исполняю под аккомпанемент своей арфы. Но все же король не лишил меня своей милости: благодаря ему мое положение значительно упрочилось, а баллады и сказки мне было велено приберечь для малыша — исполняя их, я убаюкивал дракона, пока тот не стал совсем взрослым.
— Прими мои соболезнования, — сказал посланник. — За все сразу.
— Спасибо. Это весьма любезно с твоей стороны, — поклонился ему Сулинин.
— Когда из этого яйца вылупится новый дракон, — продолжал Дольгаль. — Высокая королева, должно быть, пожалует тебе немало почестей и ты займешь подобающее положение в обществе.
Дольгаль говорил уверенно: ведь, в конце концов, именно он спас драконье яйцо.
— Ты думаешь, она обойдется со мной так милостиво? — спросил Сулинин. — Ну что ж, это было бы… весьма неплохо. И нам, пожалуй, действительно пора в путь. Ведь если дракончик вылупится прямо здесь, отлет придется отложить до тех пор, пока его крылья не окрепнут настолько, что будут в состоянии выдержать вес его тела. Вот только к этому времени… дракон успеет привыкнуть к здешним местам и улетать отсюда не захочет.
Дольгаль чуял в этих объяснениях какой-то подвох, но ему практически не доводилось общаться с гномами и с драконами, и он никак не мог догадаться, что именно Сулинин от него скрывает.
— Так значит, его мать — дракониха — мертва? Ты в этом уверен? — спросил он.
— Еще бы! — воскликнул гном. — Я… можно сказать, собственными глазами видел, как она взорвалась.
— Какой ужас! Как это, должно быть, было для тебя тяжело!
— Друг мой, — грустно промолвил Сулинин, — ты даже представить себе этого не можешь!.. — На сей раз было ясно, что гном не кривит душой, ибо горькая гримаса исказила его черты, а глаза наполнились слезами.
— Может быть, тебе станет легче, если ты попробуешь рассказать мне? — предложил Дольгаль.
При дворе Высокой королевы посланников специально учили умению слушать других и улавливать то, что таится порой за произнесенными вслух словами. Дольгаль больше не чувствовал ни усталости, ни голода, ни жажды, и ему в данный момент совсем не хотелось куда-то лететь. Да и яйцу — он это ясно чувствовал — лучше всего было именно здесь.
— В ранней молодости, — снова заговорил он, — я немало слышал о драконе из Толлина. Говорят, другого такого дракона не было в истории нашей планеты. Я знаю: именно он составлял основу благополучия и процветания Бельгардена и благодаря ему Бельгарден завоевал главенствующее место во всех Северных землях.
— Да, это чистая правда! — подтвердил Сулинин. — В старинных сказаниях драконов обычно изображают довольно уродливыми, жестокими, жадными и очень опасными…
— Не верю, чтобы подобное чудовище могло появиться на свет из такого замечательного яйца! — вырвалось у Дольгаля, и он ласково погладил теплую скорлупу.
— Да!.. Ну, что ж, и я испытал примерно те же чувства, когда впервые взял в руки драконье яйцо. Я нашел его в горах тем летом, когда наш вулкан, который мы называем Изрыгающий погибель, стал вдруг плеваться огнем… У вас на юге вулканы есть?
— О, да!
— В таком случае ты знаешь, что такое настоящее извержение. Не только сама гора тряслась и постоянно меняла свои очертания, менялась и вся местность вокруг нее; озера завалило пеплом, а потом они возникли на расстоянии многих миль от прежних мест; реки меняли свое направление… Я никогда
