хватает на всех.
Это было так не похоже на то, к чему привык Креоан, на его привязанность к своему дому с любимым телескопом, с изгородью из колючек, что он удивления он не мог произнести ни слова. Девушка, видя его изумление, рассмеялась.
— Скажи мне честно, — воскликнула она, — может ли тот, кто так привязан к своим вещам, предлагать другим отправиться на поиски неведомого?
Креоан заколебался.
— Ты права, — наконец проговорил он. — Я даже чувствую себя пристыженным. Представляю, каким бы я стал через пятьдесят лет, если бы не встретил тебя! Я отчетливо вижу: согбенный старик, по-прежнему останавливающий прохожих всё в том же самом городе, исхоженном вдоль и поперек в тщетных поисках того, кто разделит с ним его тревогу. Я вижу, как люди уже избегают старика, считая его сумасшедшим. Послушай, Чалит, а не тронуться ли нам в путь прямо сейчас, пока не угасла моя решимость? Если да, то в какую сторону мы пойдем?
Креоан посмотрел вокруг, на землю, уже освещенную утренним светом, и увидел, что темно-бордовые огоньки, кружившиеся над дорогой, поднимаются всё выше и скрываются из виду.
Чалит снова засмеялась..
— Ну нет, Креоан! Блуждать по миру наобум, как ты по городу, значит, надеяться на случай. Там, где один ищущий полагается лишь на интуицию, двое могут всё обсудить и составить разумный план. Кроме того, нужно подготовиться к путешествию, а главное, — она сладко зевнула, — немного отдохнуть.
— Тогда пойдем со мной, — предложил Креоан.
— Конечно, — согласилась девушка. — Я предвижу, что когда мы отправимся в путь, нам долго не удастся поспать.
Они возвратились в город и в доме Креоана легли вместе на широкое ложе, мягкое и упругое, приятного зеленого цвета, всегда имеющее температуру человеческого тела. Они обнялись без страсти, но с нежностью, которая переполняла обоих, и, не разжимая сплетенных рук, уснули, как счастливые дети.
В полдень они проснулись и попросили у дома одежду, подходящую для далекого трудного путешествия: огненно-красные рубашки, свободные серые брюки и мягкие ботинки, удобные для долгой ходьбы по каменистым дорогам. Войдя в комнату, где стоял телескоп, Креоан громким голосом приказал дому освободить комнату от этого прибора.
В тот же миг они услышали жалобный звук — дом повиновался приказу. Треснуло огромное зеркало, мощные подпорки задрожали и затрещали, как старые сухие ветки при лесном пожаре. Дом поглотил собственное сокровище, и комната осталась пустой, как провал в космосе.
— Зачем ты это сделал? — закричала Чалит. — Ведь ты так им дорожил!
— Именно поэтому, — угрюмо ответил Креоан. — Я вспомнил, что ты сказала прошлой ночью: тот, кто привязан к вещам, не сможет пойти по дороге лишений и опасности. Зачем мне теперь телескоп? Всё, что он мог сделать, он уже сделал: поведал мне о грозной звезде и наполнил мое сердце печалью. Если же понадобится подтверждение, достаточно будет только взглянуть на небо: звезда уже настолько яркая, что и безо всяких приборов говорит об опасности.
Чалит посмотрела на Креоана долгим взглядом, и глаза ее наполнились слезами.
— Дело сделано, — сказал он решительно. — И сделано во имя великой цели. Это хороший знак. Итак, какой дорогой мы идем?
Чалит вытерла слезы и уже спокойным голосом спросила:
— В городе есть улица Путешественников? Кто-нибудь из ее жителей исследовал земли вокруг города?
Креоан покачал головой.
— Названия нашим улицам давали так давно, что они ничему не соответствуют. На улице Путешественников проживает, наверное, столько же путешественников, сколько музыкантов живет на моей улице, а здесь нет ни одного. Поэтому… Хотя подожди! — его лицо просияло. — Я вспоминаю, что там действительно живет один человек, подтверждающий название улицы. Я слышал о нем от Моличанта. Этот человек уже стар, но в молодости он совершил путешествие и нашел за океаном странные вещи.
— Как его зовут?
— Глир, если не ошибаюсь.
— Значит, оттуда и начнем поиски, — сказала Чалит.
Но когда они подошли к дому Глира и позвали его, им никто не ответил. Немного погодя появился сосед Глира и сообщил огорчительные новости.
— Нет смысла его звать, — сказал он. — Если даже Глир дома, он скорее всего не ответит — ведь он совсем свихнулся. Такое с Историками случается частенько.
Сосед с явным сожалением оглянулся на гамак из ползучих растений, из которого вылез.
