– Но вы же не поужинали. Только переоделись в сухое!
Морган лишь махнул рукой и уже на ходу буркнул сквозь зубы:
– Еще одно холодное купание мне совсем не помешало бы.
Серенити в полном одиночестве сидела в каюте. Морган был прав: худшее они пережили, шторм несколько стих, но все же корабль продолжало немилосердно качать. Снасти и доски палубы жалобно скрипели при каждом его столкновении с очередной волной. Она не знала в точности, сколько времени прошло с тех пор, как Морган вернулся на палубу. Небо за это время заметно потемнело.
Одиночество начало ее тяготить. Ах, если бы хоть кто-нибудь заглянул к ней, с кем можно было бы поговорить! Это пусть и ненадолго, но все же отвлекло бы ее от мрачных раздумий.
Тут в дверь негромко постучали.
– Войдите! – радостно отозвалась Серенити.
В дверях показался Морган. За ним по пятам следовал поваренок Корт. Мальчик поставил на стол блюдо, прикрытое крышкой, и с поклоном удалился.
– Капитан, что у вас за привычка всегда появляться передо мной вымокшим до нитки?
Он пробормотал что-то неразборчивое и, стягивая с себя мокрый камзол, извиняющимся тоном произнес:
– Кок не решился развести огонь, поэтому вам придется удовольствоваться холодным ужином.
Серенити так проголодалась, что с аппетитом съела бы даже кусок сапожной кожи. Поспешно сняв с блюда крышку, она увидела на тарелке нечто и впрямь походившее на подметку сапога. Во всяком случае, при взгляде на сухую пластину коричневого цвета никакое иное сравнение просто не пришло ей в голову. Хотя, если присмотреться…
– Прекрасно! – с деланной веселостью воскликнула она. – Древесная кора. Мое любимое блюдо.
Морган осуждающе хмыкнул:
– К вашему сведению, это сушеная говядина с луком. Попробуйте.
Вынув из сундука сухую одежду, он вышел из каюты и через несколько минут вернулся с узлом влажного платья в руке.
– Можете повесить это вон там. – Она кивнула на веревку, которую незадолго до этого растянула между спинкой койки и подоконником. Моток тонкой прочной бечевки, найденный ею в сундуке, оказался весьма кстати. На веревке покачивалась сырая одежда Моргана, которую он с помощью Серенити снял с себя в прошлый визит.
Она была готова к тому, что он сделает ей замечание, не одобрив ее инициативу. Но он молча развесил одежду, которую принес, и задержал взгляд на веревке, тесно увешанной мокрым платьем.
Свои рубаху, жилет и панталоны он узнал сразу. Но кроме них здесь были и вещи Серенити.
В том числе такие, при взгляде на которые он всеми фибрами души вновь ощутил ее присутствие. Он живо себе представил те соблазнительные участки ее тела, которые еще так недавно были облачены в эти предметы туалета. Воображение рисовало ему картины одну соблазнительнее другой.
– Решили устроить небольшую стирку? – хрипло спросил он.
– Ну вы же сами меня предупредили, что на корабле пресную воду надо экономить. Вот я и решила воспользоваться тем, что недавний дождь доставил ее нам в изобилии.
Рука его невольно потянулась к ее нижней сорочке. Коснувшись нежной ткани, он невольно представил себе, что это ее кожа. Тело его немедленно на это отреагировало. Но он не мог себе позволить оставаться здесь, погружаясь в сладостные мечтания. Ему следовало подняться наверх, снова отдать себя во власть дождя и стихавшего шторма.
«Еще одна такая вылазка, и я покойник, – подумал он, содрогаясь. – Но, оставаясь здесь, с ней, я подвергаюсь не меньшей опасности. Рискую умереть от разрыва сердца, находясь в такой близости от нее, от всех этих дразнящих воображение вещиц, которые красуются на веревке посреди каюты».
Стиснув зубы, он повернулся спиной к бельевой веревке, но это ни от чего его не спасло: перед его восхищенным взором предстала Серенити с распущенными волосами, которые она зачесала назад, и они каштановой волной, которую отблески огня покрыли причудливым струящимся узором разноцветных искр, окутали ее узкие плечи.
Она неторопливо расставила на столе приборы, и Морган, следивший за ее движениями, поймал себя на мысли, как замечательно было бы всегда, всякий день видеть ее вот такой, сидеть с ней за одним столом, делить с ней радости и горе…
Она тем временем налила им обоим по кружке молока из жестяного кувшина. И не высказала никаких колкостей по поводу его выбора напитка. А ведь даже добряк Барни порой не мог удержаться от язвительных замечаний на этот счет.
Но нет. Он, похоже, поторопился с выводом, потому что в этот самый миг она спросила:
– А откуда на «Тритоне» взялось молоко?
Морган, откашлявшись, придвинул ей стул.
– У нас на борту есть корова.
Она сделала большие глаза:
– Не может быть!
– В это трудно поверить, и тем не менее я вам сказал чистую правду. Идея принадлежит коку. Он считает, что Корту, который еще продолжает расти, свежее молоко просто необходимо.
