Он видел темноволосого молодого человека с бледной кожей и темно-синими глазами. Вокруг его полного рта были видны признаки изнеженности. Бледность его кожи и его темные волосы оттеняли его подбородок и щеки, которые выглядели почти голубыми. Он заметил несколько волосков бороды, которые не брала даже самая лучшая из бритв.
Он подпер рукой левую щеку и задумался.
Какой атавизм заставляет мужчину казаться не мужчиной, если у него не растет борода, хотя он и прилагает много усилий, чтобы воспрепятствовать ее росту?
Может быть, это было только по тому, что каждый должен иметь что-то, что не покоряется его воле? На этом дисциплинированном мире было очень мало того, что не покорилось воле людей.
Когда он заметил, что он уже обсох, он покинул сушилку. Как только его вес перестал давить на пол, шипение дюз, подававших теплый воздух, смолкло.
Когда он вернулся в комнату, костюм, который он себе выбрал, показался ему еще более смешным. Однако, когда он заглянул во все еще открытый шкаф, он не увидел ничего, что бы подошло ему больше. Он опустился в одно из кресел и зажег сигарету. Он был, видит бог, не в лучшем настроении, и это в первую же ночь карнавальной недели!
Ему в голову пришла мысль, что алкоголь, может быть, сможет изменить это, и он быстро вызвал кельнера, который тут же появился. Кельнер приблизился к креслу и с вопросительным выражением лица остановился перед Хорном, совершенно не обратив внимание на то, что тот обнажен. Его стройный пластиковый корпус тоже был без одежды.
— Мне нужно что-нибудь, что сможет изменить мое скверное настроение, — резко сказал Хорн. — Что ты мне предложишь?
Кельнер поколебался.
— Я не уполномочен прописывать лекарства от болезней, сэр, — ответил он тоном сожаления. — Может быть…
— Я не болен! — оборвал его Хорн. — Мне нужен какой-нибудь возбуждающий напиток, лучший из тех, что здесь есть.
— Я могу принести самое дорогое, — предложил Кельнер с нотками сомнения в голосе. — Это, может быть, и будет самое лучшее. Однако, чтобы быть честным, я должен вам сказать, что я слышал от множества гостей о том, что напитки с умеренными ценами более вкусны.
— Может быть, будет лучше, если руководство отеля в качестве кельнеров будет использовать андроидов вместо роботов! — рассерженно воскликнул Хорн. — По крайней мере, они знают, какой вкус имеет тот или иной напиток!
Кельнер ответил с тихим протестом:
— Если позволите, я хочу вам сообщить, что этого делать не стоит. Вы же знаете, что андроидам запрещено употреблять алкогольные напитки.
— Но это же можно обойти, — сказал Хорн.
У него было выражение лица человека, который обошел уже множество предписаний, и это был просто очередной раз. Он был состоятельным человеком, даже если принять во внимание, что в настоящее время все люди были состоятельными.
— Но это не имеет никакого смысла, потому что после одной рюмки алкоголя все твои электрические цепи полетят ко всем чертям.
Внезапно он осознал всю смехотворность сложившейся ситуации, то, что он устроил тут диспут с роботом. Он громко хихикнул.
Кельнер немедленно подошел к нему, но Хорн отмахнулся от него.
— Вы мне еще не сказали, какой напиток вы хотите, — сказал кельнер.
— Это не играет никакой роли, — ответил Хорн.
Он встал.
— Забудьте это!
— Для меня физически невозможно что-нибудь забыть, гордо ответил кельнер. — Мне кажется, что потребуется довольно много времени, чтобы сообщить мне значение этих слов.
Потом робот внезапно осознал, что последнее признание может сильно повредить ему.
Он немного поколебался, потом вышел из комнаты.
Когда он ушел, Хорн, наконец надел свой карнавальный костюм и еще раз внимательно оглядел свою комнату. Он снял ее для того, чтобы жить в ней всю карнавальную неделю. По крайней мере, это было хоть какое-то разнообразие. Он должен быть этим доволен. Если ему не удастся развлечься еще чем-то, тогда он, может быть, навсегда потеряет способность развлекаться. Вся его жизнь тогда превратится в монотонный, вечно одинаковый круговорот скуки, от которого он теперь хотел сбежать.
2
