Этель приняла у Лоны зонт и посмотрела на них с восхищением, как смотрят на юных влюбленных. Мэнеринг почувствовал, как в душе его воцарился покой, что всегда случалось в присутствии Лоны. Они вошли в кабинет, Лона сняла шляпку, отчего ее волосы рассыпались по плечам, затем села и сбросила туфли. Мэнеринг пододвинул ей пуфик, и она положила на него ноги, очень красивые, с изящными щиколотками. Он примостился на краю пуфа и погладил ногу в нейлоновом чулке.
Мэнеринг не решился сразу приступить к разговору, пусть она немного придет в себя. Вряд ли Давиду в Кэннон-роу грозит большая беда. Но вопрос, почему Давид не обратился к помощи адвоката, не давал ему покоя. Если бы он это сделал, то любой адвокат немедленно связался бы с Мэнерингом как с владельцем «Quinns». Поведение Давида было для него пока неразрешимой загадкой.
— Хорошо провела время? — ласково спросил он.
— Прекрасно.
— Как поживает — Люси?
— Как всегда, хорошо, — ответила Лона и вдруг рассмеялась.
В течение пяти минут она быстро и с юмором рассказывала о Люси, отказалась от предложения Мэнеринга чего-нибудь выпить и попросила чашку чая. Этель принесла чай и спросила, понадобится ли она им еще, или она может идти к себе. Ей очень хотелось успеть послушать свою любимую музыкальную передачу.
— Ты можешь идти к себе, Этель, — ответила Лона.
Когда за Этель закрылась дверь, Лона повернулась к Мэнерингу и спросила:
— Что случилось, Джон?
— Для нас настали не самые лучшие времена.
— Я поняла: что-то здесь не так, когда звонила от Люси. Так что же случилось, дорогой?
В это время раздался телефонный звонок. Мэнеринг подошел, надеясь, что это Бристоу. Это действительно был он. Лона сидела, выпрямившись в кресле, и внимательно наблюдала за ним. Мэнеринг попытался четко представить себе всю ситуацию. Он слишком много за этот день сделал ошибок, и сейчас, ему не хотелось совершить еще одну.
— Ты звонил мне? — холодно спросил Бристоу.
— Да, Билл, — Мэнеринг посмотрел на Лону. — Мне сообщили, что вы арестовали Давида Левинсона.
Лона прошептала:
— Арестовали? — Она сняла ноги с пуфа.
— Да, — коротко ответил Бристоу.
— В чем его обвиняют?
— Утром он предстанет перед судом, где ему предъявят обвинение в том, что у него была найдена драгоценная, антикварная вещь, которая заявлена как украденная, — ответил Бристоу. — Мы можем предъявить эту вещь в качестве доказательства.
— Мне бы хотелось приехать и поговорить с ним, — сказал Мэнеринг. — Я могу это сделать?
Бристоу мог отказать Мэнерингу в его просьбе, сославшись на закон, который позволяет свидание с задержанным только адвокату. Если он откажет, то это будет объявление войны. Вероятно, ответ на его просьбу во многом зависит от того, насколько Бристоу заинтересован в том, чтобы Мэнеринг помог ему в деле Джентианов. Бристоу долго не отвечал. Лона пересекла комнату и остановилась около мужа.
— Хорошо, — наконец произнес Бристоу. — Но приезжай прямо сейчас. Я бы хотел немного поспать сегодня. У меня был трудный день.
— Я приеду через двадцать минут, — пообещал Мэнеринг. Он положил трубку на рычаг.
— Дорогая, я все тебе расскажу, как только вернусь. Бристоу сейчас в хорошем настроении, и я бы хотел воспользоваться этим моментом. Не могла бы ты…
— Ты все расскажешь мне по дороге в Скотланд-Ярд, — решила Лона.
Машина Мэнерингов, серый «бентли», находилась в гараже около дома. Через пять минут они свернули с Грин-стрит и помчались к Вестминстеру. Не прошло и пятнадцати минут после разговора с Бристоу, как Мэнеринг проехал по Кэннон-роу в тени Биг Бена и остановился около нового здания Скотлэнд- Ярда. Когда он открывал дверцу машины, Лона сказала:
— Я подожду тебя здесь.
— Лучше поезжай и постарайся поговорить с лордом Джентианом, — предложил Мэнеринг. — А я приеду прямо туда после разговора с Давидом. Скажи лорду Джентиану, что мне срочно необходимо переговорить с ним. Если он хочет, чтобы я помог ему, то мне необходимо знать гораздо больше, чем он мне рассказал.
— Хорошо, — ответил а, Лона. — Я попытаюсь.
Она пересела на место водителя и отъехала прежде, чем он вошел в сумрачный вестибюль полицейского управления. В вестибюле было двое полицейских, а в камере предварительного заключения какой-то мужчина во все горло распевал песню «Я хочу домой». Мимо Мэнеринга быстро прошли два
