Они выходят и садятся в серого цвета «фольксваген», стоящий перед «Вечной лампадой». Джейн говорит:
— Эд и вы, мисс, сядьте, пожалуйста, сзади. Будет лучше, если машину поведу я.
Примерно в это же время на Нахтигаленвег, три, по лестнице пыхтя поднимается фрау Шульц-Дерге.
Ее муж с багрово-красным лицом, подперев руками голову, сидит за курительным столиком и таращится на две коньячные бутылки, которые он опустошил за последний час.
— Фу! — брезгливо фыркает фрау Шульц-Дерге. — Воняет, как в пивной!
Она подходит к окну, сдвигает в сторону гардины и распахивает оконные рамы.
Затем она садится во второе кресло и отводит душу в чтении нотации:
— Это твоя пресловутая работа для блага семьи? Ты отослал нас в «Аппельвойсштюбхен», чтобы самому беспрепятственно пьянствовать!
Шульц-Дерге сидит неподвижно, как истукан.
— Спокойно, — лепечет он. — Не надо скандалить.
— Ни стыда, ми совести! — шипит его супруга. — Что подумает о тебе мальчик! — Не помня себя, в припадке ярости она хватает бутылку, переворачивает ее вниз горлышком, и последние коньячные капли струйкой стекают на потную жирную шею ее мужа.
Считается, что Шульц-Дерге — человек с выдержкой. «Добрейшая душа», — отзываются о нем Лило и Жаклин. Но если кто-либо задевает его честь, он просто звереет. Тогда он показывает обидчику свои зубы. Бутылка летит по комнате. Раздается звон.
— Осколки приносят счастье, — хрипит издатель.
— Этого еще не хватало! — стонет фрау Шульц-Дерге, которая постоянно расходится во мнениях со своим супругом.
Ее муж кладет руки на стол. Его голова, потеряв опору, свешивается вниз. Он бормочет в пьяном бреду:
— Спокойно… Ты глупа… ихтиозавр… с мозгами курицы.
Она не может позволить в присутствии ребенка обзывать ее ихтиозавром.
— Ты нажрался в стельку, пока мы ездили на Майн! — визжит она.
Он поднимает голову. Его глаза опухли от слез и выпивки.
Смутные пьяные мысли Шульца-Дерге, как мотыльки, кружатся вокруг человека, который вместе со Слимом, веснушчатым блондином и боксером- победителем сидит в роскошном «мерседесе». За «мерседесом» следуют Хокинс и пучеглазый тип с подошвами из микропорки.
Когда в свет фар попадает указатель поворота на Фульду, Бертон ворчит:
— Чего она ждет? Здесь мы совершенно одни.
— Совершенно верно, босс, — поддакивает черноволосый Слим. — Мое мнение в точности совпадает с вашим. В этом паршивом городишке есть извилистые улочки, туда можно заехать и спрятаться.
Боксер-победитель сидит с угрюмым лицом. Он устал, хочет спать или хотя бы развлечься, но не как идиот ездить в машине всю ночь напролет.
— Дерьмо, — ругается он. — Могли бы и поторопиться. Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Прекрасная поговорка!
— Это кстати! — замечает черноволосый Слим и вытаскивает из кармана бутылку. — Не следует откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня.
— Выкинь ее немедленно, — лениво произносит Бертон. — На службе не пьют. Ты должен это знать.
Слим бубнит:
— Извините, это от скуки.
Бутылка летит в окно. Раздается стук.
— Дерьмо! — снова ругается боксер-победитель. Он думает о джине, зря пролившемся на бетонную дорогу. Теперь он будет испаряться в воздух. Как жаль, прекрасный джин!
Серый «фольксваген» едет по окраине города. Через пять минут Фульда остается позади и машина сворачивает на шоссе. За километр до Верры она останавливается. Бертон тоже тормозит. Одновременно с ним останавливается Хокинс.
— Кажется, что-то будет, — подчеркнуто говорит Слим.
Боксер-победитель ворчит:
— Пусть время идет помедленнее. Прекрасная ночь. Хочется наконец-то заняться поисками пасхальных яиц.
— Мистер Бертон терпеливый человек, — со знанием дела замечает блондин. — На его месте я давно бы потерял терпение.
«Мерседес» устремляет два ярких пучка света на «фольксваген».
Меньшикова пролезает вперед, на сиденье водителя. Джейн садится сзади рядом с Эдгаром.
