Джон Кризи
Убить или быть убитым
Глава I
Труп у калитки
Калитка со скрипом открылась, и на нее, задыхаясь от усталости, навалился человек. А там, впереди, в доме, на нижнем этаже, приветливо светились два окна. Человек видел женщину, стоявшую к нему спиной, слышал слабые звуки музыки — должно быть, это было радио или граммофон. Со страшным усилием, опираясь на калитку и сдерживая дыхание, он выпрямился.
Никого не видно, все тихо.
Он оторвался от калитки и нетвердым шагом пошел к дому.
Подъездная аллея круто поднималась вверх. По обеим сторонам ее были высокие насыпи, на которых росли деревья и кустарник. Человек остановился, не пройдя и двух ярдов от калитки.
Он услышал позади себя какой-то звук и в ужасе обернулся, Темная фигура, спрыгнув с насыпи с левой стороны, навалилась на него, прежде чем он успел закричать. Блеснул кож, и резкая боль пронзила его грудь. Чья-то рука, зажав ему рог, потянула его назад, раздался странный чавкающий звук, когда вытаскивали нож, потом еще один, более неясный, когда нож снова вонзился.
Его ноги подкосились, и он упал.
Убийца, вытащив нож, встал на колено, пристально вглядываясь в жертву, — никаких сомнений: тот был мертв.
Убийца поднялся, вытер лезвие об траву, потом воткнул его несколько раз в землю. Положив нож в нагрудный карман, он снова нагнулся над жертвой. Приглушенные звуки музыки доносились до него, пока он обшаривал карманы убитого.
Не успел он закончить свое дело, как послышались шаги…
Патрик Доулиш смотрел на жену, наблюдая за тем, как она вяжет какую-то маленькую белую вещицу, читает что-то в журнале с глянцевой обложкой и при этом еще, по видимому, умудряется слушать концерт Брамса, который передавался по третьей программе.
То, что Доулиш видел, было прекрасно, и сегодня вечером, как и каждый день и каждый вечер, это доставляло ему радость. Его Фелисити не была красавицей, но ее лицо излучало теплоту и спокойствие, губы ее были полными и мягкими, и для него она была прекрасна.
Рядом на маленьком столике стояли высокая пивная кружка и пепельница, раскрытая книжка лежала вверх обложкой. Во рту у Доулиша была большая трубка, которая оттягивала нижнюю губу, но не казалась большой, поскольку сам он был настоящим великаном. В дни молодости хорошо рассчитанным ударом кулака ему разбили нос. Это нарушило правильность черт лица и сделало его самым заурядным.
Он пригладил пшеничные волосы, продолжая глядеть на жену. Она перевернула страницу, музыка достигла кульминационного момента и завершилась звуками барабанов. Концерт окончился, и Фелисити выключила радио.
— Превосходно! — прошептал Доулиш.
— Ты так думаешь? — спросила Фелисити, глядя на него. Ее серо-зеленые глаза были прекрасны. — Мне не очень понравился этот концерт.
— Я думал совсем о другом, — Доулиш глубоко вздохнул. — Что же занимает первое место в твоей головке — вязание, чтение или слушание? Если кто-нибудь и имеет право знать об этом, так это я!
— Пат, что с тобой происходит?
— Мне обидно. Моя жена вяжет что-то маленькое, а…
— Это для Джоан!
— Что? Джоан?
— Для жены твоего друга Теда Берсфорда. Она готовится выполнить свой долг перед мужем уже второй раз. Первый раз ты назвал малыша маленьким индейским отродьем. Что ты придумаешь сегодня?
Она уронила вязанье на колени, журнал упал на пол.
