Ночь была великолепной, такой светлой и спокойной. Ученые говорят, будто свет звезд, который мы видим, доходит до нас за двадцать миллионов лет. Двадцать миллионов. Подобные цифры не имели для меня смысла, но Роберт способен их понять. Он многое знает о звездах.
Я затаил дыхание, потому что вспомнил песню, которую миссис Клайтон пела, чтобы попытаться скрыть свой страх и успокоить любопытство дочери: «Все красивое и блестящее, все большие и маленькие…»Я вспомнил Джулию, певшую хорошо, и Роберта, всегда опаздывавшего на один или два такта. Я представил их себе такими, какими они были в возрасте малышки Клайтон. Потом спросил себя, записалась ли Джулия на свой специальный курс, и еще, смогу ли вести себя так, словно не произошло ничего необычного, словно я ничего не знаю о смерти брата Оливии Клайтон?
У меня возникла странная и неприятная мысль: будет ли продажа этих драгоценностей опаснее, чем прочих, украденных мной, повлияет ли на поведение покупателя то, что С ними связано убийство?
Драгоценности по-прежнему лежали в моем кармане; пятифунтовые купюры — тоже.
5
Личность жертвы
Я сел в «форд» и включил зажигание. В этот момент мимо проехала машина и я увидел на ее крыше надпись: «Полиция». Она не была освещена, но свет от вывески кафе позволил разобрать это слово. Эшер, возможно, был слишком далеко, чтобы эти полицейские могли направляться на место преступления. В моей голове еще был туман, и появление полиции заставило меня собраться с мыслями. Я выбрал бриллианты миссис Клайтон потому, что они были достаточно крупными. Их можно было заново огранить так, что никто не догадался бы об их происхождении. А поскольку я сам обтачивал камни, я мог обращаться с ними, как обычно, будто никого и не убивал.
Если отложить это в сторону, я отдавал себе отчет, что могли быть и другие элементы, которые я пока видел не в том свете или с неверной точки зрения. Мне требовалась ночь отдыха, чтобы взглянуть на ситуацию ясно и беспристрастно.
Мои нервы подверглись новому испытанию, более суровому, чем когда бы то ни было. После кражи у миссис Эндерсон я едва сомкнул глаза и теперь спрашивал себя, смогу ли заснуть в эту ночь. Я часто задавался вопросом, как поведу себя, если возникнут неприятности, но всегда уходил от ответа. Мне казалось бессмысленным ломать голову над тем, что никогда не произойдет. Но теперь я был встревожен. Я достал бумажник и вынул из него маленький конвертик с двумя таблетками снотворного. После дела Эндерсон я сказал себе, что не могу проводить без сна ночь после кражи. Наличие этих таблеток меня успокоило и само по себе, и потому, что доказывало, насколько я предусмотрителен как в этом, так и в других деталях. Я взял их из пузырька с лекарством, которое врач два года назад прописал Лилиан. В то время она страдала от бессонницы после одной из наших ссор по поводу «другой женщины».
Я включил мотор и медленно выбрался на шоссе, бросив взгляд в ту сторону, куда уехала полицейская машина. Я спрашивал себя, что буду делать, если меня начнут преследовать, обгонят и остановятся перед моей машиной? В конце концов, в моих карманах лежало все содержимое сейфа Клайтонов.
Следующая проблема была мне знакома, но стала более настоятельной и, может быть, более сложной из-за убийства: где провести ночь?
Я редко возвращался после кражи на то же место, а если делал это, то с интервалом в несколько месяцев, а то и в год. Расследования, проводимые полицией и детективами «Уэдлейка» и других страховых компаний, научили меня, что лишнее слово или случайная встреча могут навести полицию на след злоумышленника. Чтобы уменьшить риск быть арестованным, для переодеваний я пользовался различными вокзалами и работал в разных кварталах. Иногда я переодевался в машине, но всегда боялся, что кто-нибудь появится в неудобный момент и проявит излишнее любопытство. Я отправлялся на вокзал, чтобы забрать чемодан с моей обычной одеждой, потом шел в отель типа «Палас» или «Кемберленд», всегда выбирая большую гостиницу. Прежде всего мне были нужны комфорт, полная разрядка и чувство затерянности в толпе. В разгар туристского сезона я обычно бронировал номер заранее, но в апреле или мае это было излишним, и в тот раз я этого не сделал. Я доехал до центра Лондона и там решил, что на эту ночь мне подойдет «Кемберленд». Чем быстрее я лягу в постель, тем лучше.
Все прошло без происшествий, мне дали номер на десятом этаже. Я был уверен, что носильщик, несший мой чемодан, горничная и работник отдела регистрации сменятся, когда я буду уходить утром. Я всегда проверял это, потому что хотел убедиться, что никто не интересуется мной больше обычного. Войдя в номер, я запер дверь на ключ и на секунду прислонился к ней. Напряжение постепенно уходило, оставляя странное ощущение отупения.
Когда я шел через комнату, мои колени еще дрожали. Я вошел в ванную, посмотрел на себя в зеркало и… замер.
Мои руки поднялись, а рот медленно открылся. Над правым глазом было маленькое пятно крови, а на лбу — большая царапина.
Я осторожно приблизился к зеркалу. Мне казалось, что я задыхаюсь: ведь все те, кто видел меня внизу, видели и эти ранки. Я заставил себя осмотреть их внимательнее. Любой поймет, что человек с длинными ногтями расцарапал мне лицо. Я вспомнил того, кого убил, как он попал мне пальцем в глаз, как его Ногти причинили мне боль, когда он срывал с меня маску. Когда я смотрел в зеркало, передо мной открылась ужасная правда: под ногтями
