Бачевски глубоко вздохнул.
— Я не знаю, ганни, — снова повторил он. — Просто не знаю.
На следующий день он по-прежнему этого не знал, не был твердо уверен, — но чего они точно не могли, так это сидеть тут всей кучей и ничего не делать. Никакого движения на дороге, разрушенной их «Боингом», не наблюдалось. Впрочем, дороги обычно куда-то да ведут, и если идти по ней достаточно долго, в конце концов они в это «куда-то» доберутся — хотелось бы надеяться, до того как у них закончится провизия. Во всяком случае, возможные алгоритмы действий Бачевски жестоко упростились, когда последние два тяжелораненых умерли ночью.
Мастер-сержант старался не испытывать радости по этому поводу, но виновато осознавал, что это было бы бесчестно, даже если бы он и преуспел.
«Хватит, Стив, — мрачно сказал он сам себе. — Ты радуешься не тому, что они умерли. Ты просто радуешься, что они не будут задерживать остальных. Это не одно и то же».
Он даже знал, что это правда... но легче ему не становилось. Как и от того факта, что он сложил лица жены и дочерей в ящичек в дальнем углу сознания и запер их там, похоронив боль достаточно глубоко, чтобы она не препятствовала ему заботиться о живых. Он знал, что когда-нибудь ему придется открыть этот ящик снова. Перенести эту боль, осознать потерю. Но не сейчас. Не прямо сейчас. Сейчас он мог сказать себе, что от него зависят другие люди, что он должен отложить свою боль в сторону, пока занимается их нуждами, и он думал, не является ли это проявлением трусости с его стороны.
— Старшой, мы готовы выступать, — донесся сзади голос Мейерса, и Бачевски оглянулся через плечо.
— Отлично, — произнес он с уверенностью, которой на самом деле не испытывал. — Думаю, в таком случае пора двигаться.
«Вот только мне еще бы знать, черт подери, куда ж мы движемся!»
Командир взвода Йирку стоял, выглядывая из открытого люка своего командирского гравиплана, пока его броневзвод мчался по широкой дороге, прорезающей горы. Мосты, время от времени попадающиеся на дороге — особенно когда взвод приближался к городам (или местам, где прежде эти города находились), — заставляли его колонну тесниться, сжимаясь в кучу, но во всех прочих отношениях Йирку был доволен. Гравитационным подушкам его танков было совершенно безразлично, над какой поверхностью двигаться, но если они быстро ехали по пересеченной местности, экипажи начинало укачивать; а кроме того, Йирку внимательно изучал доклады разведки. Он мрачно предполагал, что им придется действовать в глуши, лишь изредка пересекаемой дорогами, мало отличающимися от звериных троп.
Несмотря на облегчение, вызванное тем, что этой неприятности удалось избежать, Йирку признавал (исключительно в глубине души), что инфраструктура этих «человеков» внушает... беспокойство. Не было очень много, особенно в районах, принадлежавших отдельным странам, — например, этим их «Соединенным Штагам». Какими бы примитивными ни казались их сооружения, большая их часть была хорошо спроектирована. Тот факт, что аборигены сумели построить так много всего, столь хорошо соответствующего требованиям нынешнего технологического уровня шонгайрийцев, тоже действовало отрезвляюще, и...
Размышления командира взвода Иирку внезапно прервались, когда он выехал из-под последнего моста и пятнадцатифунтовый снаряд одноразового противотанкового гранатомета М-136 врезался в борт его башни со скоростью 360 футов в секунду. Кумулятивная граната взорвалась, и струя раскаленного газа прошила броню, словно клинок; раздавшийся внутри танка взрыв выпотрошил его подчистую.
Еще десять гранат обрушились на огороженный дорожной насыпью участок восемьдесят первого шоссе почти одновременно, и восемь из них нашли цель, поразив ее, словно удар молнии. Каждая уничтожила еще один гравиплан, а выпустившие эти ракеты люди намеренно сосредоточились на голове и хвосте колонны.
Несмотря на свои гравитационные подушки, четыре уцелевших гравиплана из взвода Йирка оказались на время заперты между горящими и взрывающимися остовами своих сотоварищей. Они все еще оставались там, когда еще четыре гранаты с шипением врезались в их борта.
Нападавшие — наспех собранный отряд теннесийской национальной гвардии, состоящий сплошь из ветеранов Ирака и Афганистана, — растворились среди деревьев еще до того, как взорвался последний шонгайрийский танк.
Автоколонна, возглавляемая командиром роты Киртхой, катила, поднимая такие клубы пыли, что ротный радовался тому, что его гравиплан закрывается герметически. Ну почему его не отправили на какую-нибудь из главных баз на здешнем континенте «Америка» или хотя бы на западную оконечность этого континента!
«Все было бы не так плохо, если бы у всех были гравитационные подушки», — сказал себе Киртха, глядя, как колесные автомобили катят сквозь сгущающуюся завесу пыли. Но гравипланы были дороги, а антигравитационные генераторы занимали драгоценный внутренний объем, и даже армейские грузовики не могли позволить себе терять его. Имперский автотранспорт отличался превосходной проходимостью по пересеченной местности, но даже такие жалкие дороги, как здесь, позволяли продвигаться вперед куда эффективнее.
«И по крайней мере, мы находимся на прекрасной равнине, где видимость чуть ли не до горизонта», — напомнил себе Киртха. Ему не нравились слухи
