Затем лорд Фрей сказал:
— И за королевского десницу, Бриндена Риверса. Пусть светильник Старицы озарит ему путь к мудрости!
Он высоко поднял свой кубок и выпил. Выпил и лорд Баттервелл, и его невеста, и все прочие лорды на помосте. Сир Глендон в конце стола опрокинул свою чашу на пол.
— Ну вот, зря перевел доброе вино! — заметил Мейнард Пламм.
— За братоубийц не пью! — отвечал сир Глендон. — Лорд Бладрэйвен — колдун и ублюдок!
— Он родился бастардом, эго верно, — мягко согласился сир Утор, — однако же его царственный отец признал его, лежа на смертном одре!
И он осушил чашу до дна, как и сир Мейнард, и многие другие присутствующие. Многие, однако, опустили чаши либо вылили вино на пол, как и Гром. Дунк ощутил, как потяжелел кубок в его руке. «Сколько глаз у Кровавого Ворона? — Тысяча и один».
Тосты следовали один за другим. Некоторые провозглашал лорд Фрей, некоторые — другие лорды. Пили за молодого лорда Талли, сеньора лорда Баттервелла, который отпросился со свадьбы. Пили за здоровье Лео Длинного Шипа, владыки Хайгардена, который, по слухам, был нездоров. Пили за павших героев. «Нуда, — думал Дунк, вспоминая тех, кого знал. — За этих я выпью с удовольствием!»
Последний тост предложил сир Джон Скрипач.
— За моих отважных братьев! Я знаю, что сегодня они улыбаются!
Дунк не рассчитывал так напиваться накануне перед турниром, но после каждого тоста чаши наполняли заново, а он обнаружил, что умирает от жажды. «От чаши вина и рога эля никогда не отказывайся! — наставлял его как-то сир Арлан. — Может статься, пройдет целый год, прежде чем тебе снова доведется выпить». Дунк говорил себе, что неучтиво не выпить за невесту и жениха, а не пить за короля и его присных, когда вокруг столько неизвестных людей, попросту опасно!
По счастью, тост Скрипача действительно оказался последним. Лорд Баттервелл тяжеловесно поднялся из-за стола, поблагодарил их за то, что пришли, и пожелал хорошего турнира на завтра.
— Начинайте пир!
В верхней части стола подавали молочных поросят, павлина, запеченного прямо в оперении, громадную щуку в толченом миндале. Тем, кто сидел в нижнем конце стола, из всего этого не доставалось ни крошки. Вместо нежной поросятины им поднесли соленую свинину, вымоченную в миндальном молоке и щедро сдобренную перцем. Вместо павлина им достались каплуны с аппетитной румяной корочкой, начиненные луком, травами, грибами и жареными каштанами. Вместо щуки подали ломти рассыпчатой трески, запеченной в тесте, со вкусным коричневым соусом, которого Дунк прежде никогда не пробовал. Угощали их также гороховой кашей, пареной репой с маслом, морковью на меду и зрелым белым сыром, который вонял сильнее, чей Беннис Коричневый Щит. Дунк ел от души, но все это время не переставал гадать, что достанется Эггу там, во дворе. Он на всякий случай сунул в карман плаща половинку каплуна, несколько ломтей хлеба и немного этого вонючего сыра.
Пока все угощались, дудки и скрипки наполняли чертог игривыми мелодиями, а разговоры вертелись в основном вокруг завтрашнего турнира.
— Сир Франклин Фрей считается одним из лучших бойцов на Зеленом Зубце, — говорил Утор Серый Лист, который, пожже, неплохо знал местных бойцов. — Вон он, на помосте, он приходится невесте дядей. Лукас Нейланд приехал из Ведьмина Болота — его тоже не стоит сбрасывать со счетов. Как и сира Мортимера Боггса, что из Раздвоенного Когтя. Ну а в остальном на турнире будут в основном вассалы хозяина да бойцы из окрестных деревень. Из них самые лучшие — Кирби Пимм и Гэлтри Зеленый, хотя им обоим, конечно, не по плечу тягаться с зятем лорда Баттервелла, Черным Томом Хеддлом. Вот это серьезный противник, да. Говорят, он добился руки старшей дочери его светлости, убив трех других претендентов на ее руку, а как-то раз он даже спешил самого владыку Утеса Кастерли.
— Что, молодого лорда Тибольта? — спросил сир Мейнард.
— Нет, старого, Седого Льва, того, что умер по весне.
Так говорили про тех, кого унес великий Весенний Мор. «Умер по весне...» Десятки тысяч умерли тогда, по весне, и в их числе — король и двое молодых принцев.
— Ну, сиром Бафордом Бульвером тоже пренебрегать не стоит, — заметил Кайл Кот. — На Багряном Поле Старый Бык уложил сорок человек.
— И с каждым годом их становится все больше, — усмехнулся сир Мейнард. — Нет, дни Бульвера сочтены. Взгляните на него! Ему за шестьдесят, он размяк и оброс салом, и правый глаз у него, считай, ничего не видит.
— Что, сиры, ищете победителя турнира? — произнес голос за спиной у Дунка. — Не трудитесь. Вот он я, перед вами. Любуйтесь на здоровье!
Обернувшись, Дунк обнаружил, что над ним возвышается сир Джон Скрипач. На губах у него играла легкая улыбка. На нем был белый шелковый дублет с прорезными рукавами, подбитыми алым атласом, такими длинными, что их концы свисали ниже колен. На груди у Скрипача красовалась тяжелая серебряная цепь, усаженная огромными темными аметистами, под цвет его глаз. «Одна эта цепь, пожалуй, стоит дороже всего, чем я владею!» — подумалось Дунку.
У сира Глендона щеки разгорелись от вина, и прыщи у него на щеках пламенели.
— А кто вы такой, чтобы так бахвалиться, а?
