Наконец речь завершилась, и мы выстроились в ряд, чтобы торжественно покинуть сцену. Это была рутинная процедура перемещения солдатиков, но для толпы это была хорошая демонстрация нашей нечеловеческой силы: мы встали плечом к плечу, подняв левую руку, к нам на скорости больше сотни миль в час подлетел грузовой вертолет с прикрепленной снизу перекладиной и унес нас прочь. Человеку оторвало бы руку, мы же почти ничего и не почувствовали.
Сигнал от Каролин внезапно исчез. Видимо, разъем отключился из-за механического сотрясения.
— Каролин! — окликнул я по аварийной голосовой связи.
Она не откликнулась. Я попросил разрешения отключиться. Нам сейчас все равно было ни к чему оставаться в солдатиках, разве что затем, чтобы довести их до ангара, когда мы приземлимся. Командование на просьбу не откликнулось. «Небось воюют где-нибудь в другом месте», — подумал я.
Мы приземлились возле бокса техобслуживания и повели свои машины внутрь. Каролин своим солдатиком явно не управляла: обычно ее машина двигалась со свойственной ей природной грацией. А сейчас она шагала, как игрушечный робот, по-видимому, кто-то из техников управлял ею с пульта.
Я распахнул наши клетки, и мы внезапно вернулись в реальный мир, голые и потные, потягиваясь и хрустя суставами.
Клетка Каролин была открыта, но самой Каролин там не было.
Кроме нас, в комнате был и одетый человек, офицер медицинской службы. Она подошла к нам.
— У рядового Коллинз перед самым отлетом произошло обширное нарушение мозгового кровообращения. Она сейчас в операционной.
У меня похолодели лицо и руки.
— С ней все будет в порядке?
— Нет, сержант. Врачи делают все, что могут, но, боюсь, она... в общем, это клиническая смерть.
Я опустился на жесткое бетонное основание клетки. Голова шла кругом.
— Чем это отличается от обычной смерти?
— У нее отсутствует высшая нервная деятельность. Мы пытаемся связаться с ее ближайшими родственниками. Мне очень жаль...
— Но... но ведь я... я был в ее мозгу всего несколько минут назад!
Она заглянула в свои записи.
— Время смерти 13.47. Двадцать пять минут назад.
— Но это же не так много! Людей после клинической смерти вытаскивали...
— Врачи делают все, что могут. Механики — слишком ценный персонал, чтобы ими разбрасываться. Это пока все, что я могу вам сказать.
Она повернулась, чтобы уйти.
— Подождите! Я могу ее увидеть?
— Я не знаю, где она, сержант. Извините.
Остальные столпились вокруг меня. Я был удивлен, обнаружив, что не плачу и даже не пытаюсь заплакать. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, как будто мне дали под дых.
— Она, наверное, в здешнем госпитале, — сказал Мэл. — Пошли, поищем ее.
— И чем мы ей поможем? — спросила Канди. — Будем путаться под ногами?
Она села рядом со мной и обняла меня за плечи.
— Идемте в комнату отдыха, будем ждать.
Мы пошли в комнату отдыха. Я шагал, как зомби. Как солдатик без механика. Лу достал из шкафчика свою кредитку и купил нам всем по пиву в автомате. Мы в неуклюжем молчании оделись и сели пить пиво.
Хаким пить не стал.
— Иногда даже жалеешь, что некому молиться.
Саманта, погруженная в молитвенное сосредоточение, подняла голову и кивнула. Остальные молча пили и смотрели на дверь.
Я встал, чтобы купить еще пива, и тут вошла медик. Я посмотрел ей в глаза — и потерял сознание.
Я пробудился на больничной койке, внезапно, как будто меня бесшумно окатили ледяной водой. Медсестра со шприцем отступила в сторону, и я увидел Блейз.
— Сколько времени?
— Пять утра. Сегодня среда, — ответила она. — Я приехала сразу, как узнала, и они сказали, что все равно собирались приводить тебя в чувство.
Она взяла пластиковый стаканчик, протянула мне соломинку.
— Пить хочешь?
Я покачал головой.
— Что, я так долго был в отключке? Двенадцать часов?
