намерение Эдварда Оксфорда убить королеву, а не просто напугать ее, почему генеральный прокурор так решительно требовал навечно поместить подсудимого в лечебницу для душевнобольных?
– У вас есть ответы? – поинтересовался Райан.
– Даже в нескольких вариантах.
– Тогда поведайте мне. Глядишь, мы сумеем понять, почему кто-то решил связать сегодняшние убийства с событиями пятнадцатилетней давности.
– Я не могу сказать.
– Не можете? Бог мой, неужели лауданум в конце концов ослабил ваши мыслительные способности?
– В данном случае я просто не хочу говорить, – заявил Де Квинси. – Поскольку здесь попахивает государственной изменой.
Из коридора теперь уже явственно послышался скрип.
Эмили ахнула, когда в дверях появился темный силуэт. Райан и Беккер насторожились.
– Измена? – повторил чей-то голос.
К всеобщему изумлению, в гостиную вошел лорд Палмерстон в сопровождении комиссара Мэйна. Одежда обоих была усыпана тающим снегом; вслед за ними в комнату ворвался холодный ветер.
– Что вы там говорили об измене? – поинтересовался лорд Палмерстон.
– Мы обсуждали дело Эдварда Оксфорда и «Молодой Англии», милорд, – ответил Райан.
Лорд Палмерстон задержал взгляд на Де Квинси и Эмили:
– А вы что здесь делаете? Почему вы вообще остались в Лондоне? Представьте мое удивление, когда я вернулся домой и увидел, как из кареты выгружают ваши вещи.
– Учитывая чрезвычайность ситуации, я решил, что мне лучше быть здесь, милорд. Мои наблюдения могут оказаться полезными.
– Возможно, ваша наблюдательность еще больше обострится, если вам придется ночевать на снегу.
Комиссар хмуро посмотрел на Райана и Беккера:
– Почему вы обсуждаете «Молодую Англию» с посторонними? Кажется, мы договорились в церкви, что сведения нельзя разглашать во избежание паники.
– Мистер Де Квинси угадал содержание письма.
– Что?!
– После того, как прочитал имя Эдварда Оксфорда во втором письме.
Комиссар удивился еще сильнее:
– А было и второе?
– У другой жертвы. – Райан указал в сторону библиотеки.
Лорд Палмерстон и комиссар Мэйн поспешили туда.
– Спасибо, что увели разговор в сторону от измены, – шепнул Де Квинси инспектору.
– Надеюсь, позже вы нам все объясните, – проворчал Беккер.
– Непременно, – пообещала Эмили. – Редкий случай, чтобы отец отказался говорить. Что бы ни заставило его сомневаться, я должна это услышать.
Лорд Палмерстон и комиссар Мэйн вернулись в полном потрясении.
– Это действительно лорд Косгроув? – спросил Райан.
Лорд Палмерстон кивнул. Обычно от него исходило ощущение силы, но сейчас морщины в уголках разом постаревших глаз выдавали его растерянность. Из могучей груди будто выкачали весь воздух.
Комиссар Мэйн сокрушенно произнес:
– Каким надо быть чудовищем, чтобы сотворить такое?
– Судя по петле, своду законов и выколотым глазам, убийца, кем бы он ни был, считал чудовищем самого лорда Косгроува, – заметил Де Квинси.
– Не смейте оскорблять покойного! – воскликнул лорд Палмерстон.
– И в мыслях не было, милорд. Но тщательно продуманная сцена подсказывает, что убийца полагал свой гнев праведным.
– Но в чем причина его гнева? Лорд Косгроув был одним из самых уважаемых членов высшего сословия. Проведенная его стараниями реформа тюремной системы заслуживает восхищения. Кто мог ненавидеть такого достойного человека?
– Или же настолько ненавидеть леди Косгроув, чтобы убить ее, – добавил комиссар Мэйн. – А еще я не могу понять, почему она облачилась в траурное платье и отправилась в церковь, вместо того чтобы сообщить об убийстве в полицию. Ведь тогда она осталась бы в живых.
– Возможно, она вовсе не приходила в церковь, – предположил Де Квинси и сделал глоток из своей бутылочки.
– Ради всего святого, она и сейчас лежит там в луже собственной крови! – возмутился лорд Палмерстон. – Кто-нибудь, посадите этого человека на поезд в Шотландию и избавьте меня от него! Опиум мешает ему отличить реальность от фантазий.
