возвышались набитые продуктами белые картонные коробки. На нем была та же голубая рубашка, что и вчера, дешевая подделка «Лакост». Разошедшийся шов подмышкой. Это его единственная рубашка, поняла она и представила, как он каждую ночь ее стирает в тазу.
Сит и Сованн передвинули большие столы к окнам. Сит впервые достала свои дорогие скатерти и бронзовые блюда. Пир устроили, как на Новый год. Сован привез еще бумаги и ручек. Он знал, для чего они нужны.
— Я могу помочь, госпожа.
Он был достаточно взрослым, так что детство его прошло в довоенные времена, когда в стране работали школы, и умел писать красивым почерком старого образца. Они вместе записали имена мертвых и сожгли их.
— Я хочу написать имена и своих родных, — сказал он. Когда они горели, из его глаз текли слезы.
Комната наполнилась сладостными ароматами и звуками вздохов. Бумаги на столе зашевелились от ветра. Пепел наполнил корзины, но даже после целого дня работы Сит и мотоциклист почтили лишь половину имен.
— Спокойной ночи, Сованн, — сказала она ему.
— Вы сделали большое, доброе дело, — сказал Сованн, но только из вежливости.
«Если я вообще могу сделать что-то доброе», — подумала Сит.
Он ушел, и в ту же минуту заработал принтер, зазвонил телефон. Она работала всю ночь и остановилась только из-за того, что закончилась вторая пачка бумаги.
Последней напечаталась фотография Кол Виреакбота.
Дара, пообещала она себе, следующим будет Дара.
Утром она позвонила ему. «Можем встретиться в обед и снова погулять по набережной?»
Пока Сит дожидалась, сидя на мраморном парапете и наблюдая за стариком, ловящим рыбу в Тонлесап, ей стало понятно, что она любит свою страну. Любит ее трудолюбивый, улыбчивый, безропотный народ, который никогда не желал ей зла, даже после того, что с ним сделала ее семья. Знаете ли вы, что здесь, среди вас, сидит дочь чудовища?
Неожиданно у Сит появилось желание, которое вытеснило все остальные: ей захотелось быть одной из них. Монахи, спешащие куда-то служащие в белых рубашках, болтающие ногами лентяи, молодые люди, которые одеваются, как американские рэперы, и продают что-то сомнительное: либо наркотики, либо секс.
Она увидела Дару, неторопливо приближающегося к ней. Он был в новой рубашке и улыбался, но не выглядел спокойным. После их последней встречи прошло два дня. Он знал: что-то случилось, она хочет ему что-то сказать. Он принес им обед в маленькой картонной коробочке. «Может быть, в последний раз», — подумала она.
Они поздоровались почти как родственники. Он сел рядом с ней и улыбнулся, а Сит хихикнула, испугавшись того, что собиралась сделать.
Дара спросил:
— Чего смеешься?
Она не могла остановиться.
— Ничего, — сказала она, сделала глубокий вдох, чтобы избавиться от смеха, но страх снова защекотал ее, и она рассмеялась. — Я обманула тебя. Кол Виреакбот — не мой отец. Моим отцом был другой политик. Ты о нем слышал…
Все это было настолько страшно и абсурдно, что смех сжал ее, точно в кулак, и она не могла говорить. Она смеялась и плакала одновременно. Дара уставился на нее.
— Моего отца звали Салот Сар. Это его настоящее имя. — Ей было очень трудно об этом говорить. Но мотоциклисту она сказала, так почему не может сказать Даре? Она сделала над собой усилие. — Моим отцом был Пол Пот.
Ничего не произошло.
Сидевший рядом Дара не пошевелился. Люди продолжали идти по своим делам, лодки все также покачивались на воде.
Через какое-то время Дара сказал:
— Я знаю, что ты делаешь.
Сит не поняла.
— Что я делаю? Что ты имеешь в виду?
Дара был мрачен и зол.
— Да, да, да, да. — Он отвернулся от нее. Смех Сит наконец затих. Она смотрела на его затылок и ждала. — Я говорил тебе, что у меня скромная семья.
— У тебя замечательная семья! — воскликнула Сит.
Он выпятил подбородок.
— Знаешь, у них тоже есть вопросы о тебе.
