на жалкий поцелуй. Она не сказала ни слова о его темных очках и сделала вид, что не чувствует запаха перегара. Одет он был аккуратно и строго, как и полагалось отцу, собирающемуся представить своего сына директору хорошей школы в Новой Англии. Завтра, когда они поедут в школу, она сумеет как- нибудь удержать его от выпивки.
Она сидела одна в маленькой гостиной номера люкс. За окном светились огни вечернего Нью-Йорка, и с улицы доносился знакомый будоражащий шум большого города. Она наивно полагала, что сын переночует в отеле вместе с ней, но еще по дороге из аэропорта Вилли сказал ему:
— Надеюсь, ты согласишься лечь на диване? У меня только одна комната, но там есть диван. Правда, пара пружин лопнула, но, думаю, в твоем возрасте это не помешает выспаться. Так как? Согласен?
— Конечно! — отозвался Билли. В его тоне не было и намека на фальшь. Он даже не обернулся, даже не посмотрел на мать. А впрочем, что она могла бы ему сказать?
В отеле ей вручили записку от Рудольфа. Накануне она телеграфировала ему о своем приезде и просила поужинать с ней. Брат сообщал, что сегодня очень занят и позвонит ей завтра утром.
У себя в номере она распаковала вещи, приняла ванну и начала думать, что ей надеть. В конце концов просто накинула халат — она понятия не имела, как ей убить этот вр. Все, кого она знала в Нью-Йорке, были либо друзьями Вилли, либо ее бывшими любовниками, либо случайными людьми, с которыми ее мимоходом познакомил Колин три года назад, когда она приезжала на премьеру его потерпевшего фиаско спектакля. Разумеется, никому из них она звонить не собиралась.
Она была уже готова позвонить Вилли: можно сделать вид, что она волнуется о самочувствии сына — несмотря на драмамин, его тошнило в самолете, — и Вилли, наверно, пригласил бы ее поужинать вместе с ними. Она уже даже подошла к телефону, но вовремя остановила себя: «Брось свои женские штучки. Имеет же право сын провести хотя бы один спокойный вечер с отцом, не чувствуя на себе ревнивого взгляда матери!».
Она беспокойно расхаживала по маленькой, старомодно обставленной комнате. Подумать только, ведь когда-то, приехав в Нью-Йорк впервые, она чувствовала себя здесь такой счастливой. Каким привлекательным и заманчивым казался тогда ей этот город. Она была молода, бедна, одинока, и Нью-Йорк принял ее радушно — свободно и без страха бродила она по его улицам. Сейчас же, став мудрее, старше и богаче, она чувствовала себя здесь узницей. Муж — за три тысячи миль от нее, сын — за несколько кварталов, но оба связывают ее невидимыми путами. По крайней мере она может спуститься вниз и поужинать в ресторане отеля. Что ж, еще одна женщина будет сидеть над рюмкой за маленьким столиком, стараясь не прислушиваться к чужим разговорам, и, постепенно пьянея, будет слишком громко и слишком много разговаривать с метрдотелем. Боже, до чего иногда утомительно быть женщиной.
Гретхен пошла в спальню и, вынув из шкафа свое самое скромное черное платье — это произведение модельера стоило, пожалуй, чересчур дорого и абсолютно не нравилось Колину, — начала одеваться. Небрежно накрасившись и проведя щеткой по волосам, она уже собиралась выйти, когда зазвонил телефон.
Она почти бегом вернулась. Если это Вилли, подумала она, наплевать на все — поужинаю с ним. Но это был не Вилли, а Джонни Хит.
— Привет, — сказал он. — Рудольф говорил, что ты остановишься здесь, а я сейчас как раз проходил мимо и подумал, может, тебя застану…
«Врун, — подумала она, — никто вечером без четверти девять не проходит просто так мимо гостиницы „Алгонквин“». Но вслух радостно воскликнула:
— Джонни! Какой приятный сюрприз!
— Я здесь, внизу, и если ты еще не ужинала… — Его голос звучал эхом прежних лет.
— Видишь ли, — сказала она уклончиво и в то же время презирая себя за притворство, — я не одета и собиралась заказать ужин в нр. Я ужасно устала в самолете, а завтра мне равно вставать…
— Жду тебя в баре, — сказал Джонни и повесил трубку.
«Холеный, самоуверенный уолл-стритский подонок», — подумала она. Потом пошла в спальню и переоделась в другое платье. Она заставила его ждать в баре целых двадцать минут.
— Рудольф ужасно огорчен, что не может сегодня с тобой увидеться, — сказал Джонни.
Они сидели в маленьком французском ресторане на Пятидесятой улице. Народу было мало. «Осторожный, — подумала Гретхен, — в таком месте вряд ли встретишь знакомых. Идеально подходит для ужина с замужней женщиной, которая когда-то была твоей любовницей». Как только они вошли, метрдотель приветливо улыбнулся им и посадил за столик в углу, чтобы никто не подслушивал их разговор.
— Он очень к тебе привязан, — продолжал Джонни. Сам он за всю свою жизнь ни к кому не испытал настоящей привязанности. — Ты единственная женщина, которую он боготворит, и не исключено, именно из-за тебя до сих пор не женат: он восхищается тобой и не может найти себе женщину, похожую на тебя.
— Он так мною восхищается, что даже не мог уделить мне одного вечера после того, как мы не виделись почти год.
— На следующей неделе он открывает новый торговый центр в Порт-Филипе. Один из самых крупных; Разве он ничего не писал тебе об этом?
— Писал, — призналась она. — Наверно, я просто не обратила внимания на дату.
