я стал тогда разводиться в Нью-Йорке, это заняло бы слишком много времени и пропала бы значительная часть летнего сезона, а я не могу себе это позволить. А теперь я непременно должен развестись самое позднее к октябрю.
— Почему?
— В общем… Я живу с одной женщиной. Она англичанка. Замечательный человек. В октябре у нас должен родиться ребенок.
— Все ясно, — сказал Рудольф. — Поздравляю. Племя Джордахов растет. Может быть, нам не хватает именно английской крови. Чем я могу тебе помочь?
— Я не хочу встречаться с Терезой. Если я ее увижу, то могу не сдержаться и бог знает что с ней сделаю. Хотя прошло уже столько времени. Может, тебе или кому-то другому удастся уговорить ее поехать в Рено или другой город, где легко развестись…
Рудольф аккуратно поставил стакан на стол.
— Конечно, — сказал он. — Я с удовольствием помогу. — В дверях раздался шум. — А вот и Инид. — И он позвал: — Иди сюда, маленькая.
В комнату вприпрыжку вбежала Инид в красном пальто. Увидев рядом с отцом незнакомого мужчину, она застыла на месте. Рудольф взял ее на руки и поцеловал.
— Поздоровайся со своим дядей. Дядя Томас живет на яхте.
Три дня спустя Рудольф позвонил Томасу и договорился пообедать с ним в ресторане на Третьей авеню.
Когда он вошел в бар, Томас уже поджидал его.
— Итак, — сказал Рудольф, усаживаясь рядом с братом на высокий табурет, — мадам уже в пути. Летит в Неваду.
— Ты шутишь, — сказал Томас.
— Я сам отвез ее в аэропорт и оставался там до тех пор, пока самолет не взлетел.
— Ну, Руди, ты просто чудотворец!
— В общем-то это оказалось не так уж трудно, — сказал Рудольф и заказал мартини, чтобы как-то развеять тягостные воспоминания о целом утре, проведенном с Терезой. — Она тоже собирается начать семейную жизнь второй раз, — солгал он, — и понимает, что будет разумнее, если ее, как она говорит, доброе имя не будут трепать по судам в Нью-Йорке.
— Она с тебя много содрала? — спросил Томас. Он знал свою жену.
— Нет, — снова солгал Рудольф. — Она заявила, что хорошо зарабатывает и легко может позволить себе эту поездку.
— Что-то на нее не похоже, — с сомнением покачал головой Томас.
— Может быть, жизнь в конце концов ее смягчила.
Рудольф препирался с Терезой целых два дня и наконец согласился взять на себя все ее дорожные расходы, включая авиабилет первого класса в оба конца, счет за пребывание в отеле в Рено в течение шести недель плюс пятьсот долларов в неделю (за простой, как выразилась Тереза). Половину всей суммы ему пришлось дать ей вперед, а вторую половину он обещал заплатить, когда она вернется и вручит ему свидетельство о разводе.
Рудольф и Томас отлично пообедали, выпили по бутылке вина. Томас, захмелев, расчувствовался и повторял, что он благодарен Рудольфу по гроб жизни и что все эти годы он был просто дураком, не понимал, какой у него замечательный брат.
За коньяком он сказал:
— Слушай, ты на днях говорил, что, когда твоя жена выйдет из клиники, вы собираетесь путешествовать. В июле первые две недели моя яхта свободна. Я оставлю это время для вас. Приезжай с женой ко мне, и мы совершим небольшой круиз. Если Гретхен сможет, возьмите с собой и ее. Ты обязательно должен познакомиться с Кейт. Черт побери, я ведь к тому времени уже получу развод, так что вы попадете как раз на свадьбу. Договорились, Руди? И не вздумай отказываться.
— Это зависит от Джин, — неуверенно сказал Рудольф. — Не знаю, как она будет себя чувствовать…
— Ей это пойдет только на пользу, — настаивал Томас. — На борту не будет ни бутылки. Руди, ты просто обязан приехать.
— Хорошо, — согласился Рудольф. — Жди нас первого июля. Может, действительно нам обоим полезно на время уехать за границу.
У мэра через плечо была надета лента. Невеста в васильковом платье ничуть не походила на беременную. Инид в белых перчатках держала мать за руку и, хмурясь, следила за таинственными играми, в которые играли взрослые, говорящие на непонятном ей языке. Томас загорел и снова выглядел здоровым и сильным. Он опять набрал в весе, и воротничок белой рубашки туго облегал его мускулистую шею. За спиной отца стоял Уэсли, высокий стройный пятнадцатилетний парень, в костюме, рукава которого были ему уже коротки. Лицо его покрывал темный загар, а волосы от средиземноморского солнца стали совсем светлыми. Гретхен смотрится великолепно, подумалось Рудольфу. Гладко зачесанные темные волосы, едва тронутые сединой, обрамляли худое лицо с огромными прекрасными глазами. Величественна, как королева, благородна и печальна. Свадьба пробуждает в людях поэтический дар. Сам Рудольф — и он знал это, — проведя неделю на море, стал выглядеть гораздо моложе, чем в тот день, когда сошел с самолета в Ницце. Джин, вернувшись из клиники, не брала в рот ни капли и казалась необыкновенно красивой и хрупкой среди портовых друзей Томаса, здоровых мужиков, с чьими обветренными, темными, грубыми лицами никак не вязались надетые по торжественному поводу пиджаки и галстуки.
Лишь Дуайер, то и дело поправлявший белую гвоздику в петлице, был сегодня печален. Томас рассказал брату историю Дуайера, и Рудольф думал,
