— Помочь тебе дойти до каюты? — спросила Джин, когда они наконец были на палубе.
— Не надо, — отмахнулся он. — Иди к себе и скажи мужу, что ты вернулась. Придумай какое-нибудь объяснение.
Она наклонилась и поцеловала его в губы.
— Клянусь, больше до смерти не возьму в рот ни капли.
— Ну что ж, — сказал он, — в таком случае этот вечер все-таки не пропал даром. — И, чтобы смягчить сказанное, легонько похлопал ее по нежной, как у ребенка, щеке.
Кейт не спала, и в каюте горел свет. Увидев его, она охнула.
— Тсс, — предостерегающе произнес Томас.
— Что случилось? — шепотом спросила она.
— Чудо! Мне удалось не убить человека. — Он обессиленно упал на койку.
— А сейчас оденься и съезди за врачом.
Он проснулся рано, разбуженный шипением воды — Дуайер и Уэсли поливали из шланга палубу. Колено у него было плотно забинтовано, а двигая плечом, он каждый раз морщился от боли. Но могло быть и хуже. Врач сказал, что переломов нет, однако сильно повреждено колено и, вероятно, связки.
Опираясь на здоровую руку, Том слез с койки и встал на одной ноге перед маленьким зеркалом. Лицо его было изуродовано. Там, в подвале, он не почувствовал этого, но когда он бросился на Дановича, то ударился лицом о цементный пол, и сейчас нос у него распух, губа вздулась, на лбу и скулах темнели глубокие ссадины. Врач промыл ему царапины спиртом, и лицо болело у него меньше, чем все остальное, тем не менее он боялся, что Инид, взглянув на него, в ужасе закричит «мама!».
Он стоял перед зеркалом голый — грудь и плечи были покрыты черно-синими кровоподтеками. Чтобы надеть брюки, ему пришлось потратить пять минут, а рубашку он так и не сумел натянуть. Он взял ее с собой и, прыгая на здоровой ноге, двинулся в камбуз. Кофейник уже стоял на плите. Кейт выжимала апельсины. Как только врач сказал ей, что с Томасом не случилось ничего страшного, она немедленно успокоилась и стала прежней, деловитой и хозяйственной. Когда врач ушел, Томас, ложась спать, рассказал ей обо всем.
— Хочешь поцеловать своего красавца жениха? — спросил он.
Она улыбнулась, нежно поцеловала его и помогла надеть рубашку.
— Кто-нибудь уже знает?
— Я ничего не говорила ни Уэсли, ни Кролику, а остальные еще спят, — ответила она.
— Если спросят — я подрался с пьяным у «Ле Камео», — сказал Томас. — Это послужит наглядным уроком тем, кто решит напиться на собственной свадьбе.
Кейт кивнула.
— Ну ладно, — сказал он. — Я, пожалуй, уже могу идти на палубу и начинать врать.
Когда Дуайер и Уэсли увидели его, Дуайер всполошился:
— Боже мой, что ты с собой сделал?
А Уэсли охнул:
— Па!..
— Я расскажу, когда мы соберемся все вместе, — сказал Томас. — Повторять эту историю сто раз я не намерен.
Рудольф с дочерью поднялись на палубу, и Томас по его лицу понял, что Джин рассказала ему всю правду или почти всю правду о вчерашней ночи. Инид сказала лишь:
— Дядя Том, ты сегодня такой смешной!
— Это уж точно, милая, — улыбнулся Том.
Рудольф вскользь заметил, что у Джин болит голова и она осталась лежать в постели, а он после завтрака отнесет ей апельсиновый сок. Когда они сели за стол, на палубу поднялась Гретхен.
— Господи, Том, что с тобой случилось? — в ужасе спросила она.
— Я ждал, когда кто-нибудь задаст мне этот вопрос, — ответил Томас. Затем он рассказал историю о драке с пьяным у «Ле Камео». Только тот пьяный оказался не таким пьяным, как он сам, смеясь, заметил он.
— Ах, Том, — рассеянно сказала Гретхен, — а я думала, ты бросил драться.
— Я тоже так думал, но тот пьяный думал иначе, — ответил он.
— Ты тоже там была, Кейт? — укоризненно спросила Гретхен.
— Я спала, — спокойно ответила та. — Он ускользнул потихоньку. Мужчины, они ведь такие, сама знаешь.
— По-моему, это просто стыдно, — сказала Гретхен. — Чтобы большие, взрослые мужчины дрались!..
