Том заглянул в просвет между занавесями. Бойлан стоял спиной к окну с бутылками, бокалами и серебряным ведерком для льда. Он был совершенно голый. Небрежно бросив в два стакана по кубику льда и плеснув сверху виски, он добавил туда содовой из сифона. Затем он подошел к камину, подбросил туда полено, шагнул к столику возле окна, открыл лакированный ящичек, достал из него сигарету и прикурил от серебряной зажигалки длиной по меньшей мере в фут. На губах его играла легкая улыбка.
В свете ламп ребятам хорошо были видны его взъерошенные светлые волосы, толстая шея, выпуклая цыплячья грудь, дряблые руки и немного кривые, с торчащими Коленями ноги. Тома охватила дикая ярость, точно его оскорбили, заставив быть свидетелем неслыханного разврата. Будь у него ружье, он, не задумываясь, застрелил бы этого человека.
— Гретхен, ты спустишься или тебе принести виски наверх? — крикнул Бойлан. Ребята не слышали, ответил ли ему кто-нибудь, но Бойлан кивнул, взял стаканы, вышел из комнаты и стал подниматься по лестнице.
— Ну и видик, — прошептал Клод. — Фигура как у дистрофика. Наверное, когда ты богатый, ты можешь быть горбатым страшилой вроде Квазимодо, а девки все равно будут на тебя вешаться.
— Идем отсюда, — глухо сказал Том.
— Какого черта? — с удивлением взглянул на него Клод. — Представление только начинается.
Том нагнулся, схватил Клода за волосы и резко поставил его на ноги.
— Я сказал — идем отсюда, — прохрипел он. — И чтобы никому ни слова о том, что видел. — Он придвинулся к Клоду вплотную и, глядя ему в глаза, с яростью добавил: — Начнешь трепаться, я тебя так вздую, на всю жизнь запомнишь. Понял?
— Конечно, конечно, — торопливо согласился Клод, — как скажешь. Я только не понимаю, чего ты так раскипятился.
Закинув руки за голову и уставившись в потолок, Гретхен лежала на широкой мягкой постели. Внизу часы пробили десять. Десять. Сейчас в госпитале раненые разбредаются по палатам. Последнее время она ездила в госпиталь не чаще двух-трех раз в неделю.
Даже когда она, распечатав конверт, обнаружила в нем восемьсот долларов, она все равно знала, что вернется в эту роскошную постель. Если Бойлану доставляло удовольствие унижать ее — пускай. Когда-нибудь она отплатит ему за это.
Во вторник после работы Бойлан ждал ее в «бьюике». Ни слова не говоря, он открыл ей дверцу, и они поехали к нему. Около полуночи он отвез ее обратно в город, высадив за два квартала от ее дома.
Тедди делал все превосходно; был осмотрителен — конспирация была ему по вкусу; для нее она была необходима. Благоразумно свозил ее в Нью- Йорк к гинекологу приобрести спираль — чтобы она не беспокоилась об
Тедди делал все превосходно, но Гретхен не испытывала к нему никакой привязанности, не говоря уже о любви. Тело у него было худое, неказистое. Только в своих элегантных костюмах он выглядел в какой-то мере привлекательным. Тедди Бойлан был человеком без порывов, циником, идущим на поводу у своих желаний, неудачником, расписавшимся в собственной несостоятельности, человеком без друзей, сосланным могущественной семьей в ветшающий викторианский замок, в котором большинство комнат было постоянно закрыто. Опустошенный человек в пустом доме. И было вполне понятно, почему женщина, портрет которой до сих пор стоял на рояле, развелась с ним и ушла к другому.
Утверждал себя он только в постели. Именно здесь он выигрывал свои битвы и покорял свои вершины. Собственные стоны и вздохи заменяли ему победные звуки фар. А Гретхен нисколько не волновали ни его триумфы, ни поражения. Она отдавалась ему, не испытывая никаких эмоций, кроме чисто физического наслаждения. Для нее он был никто — просто самец, просто мужчина, открывший ей ранее не изведанное.
И она даже не была ему благодарна.
Восемьсот долларов лежали в томике Шекспира, заложенные между вторым и третьим актом «Как вам это понравится».
Снизу раздался его голос:
— Гретхен, ты спустишься или тебе принести виски наверх?
— Принеси сюда, — крикнула она.
Бойлан вошел в комнату, держа в руках два стакана… Гретхен приподнялась на подушках, а он сел рядом на край кровати.
— О чем ты думала, пока я был внизу? — спросив он.
— О блуде, — ответила она.
— Ты не могла бы сказать это как-нибудь иначе?
— До встречи с тобой я так не говорила. — Гретхен медленно и с удовольствием отпила из стакана.
— А я так и не говорю, — возразил Бойлан.
— Просто ты ханжа. Если я что-то делаю, я должна иметь смелость называть это своим именем.
— Да не так уж много ты и делаешь. — Он был явно уязвлен.
— Я бедная, неопытная, провинциальная девчонка, — сказала Гретхен. — И если бы добрый человек в «бьюике» не попался мне в тот день на дороге и не напоил меня допьяна, возможно, я так и умерла бы облезшей и усохшей старой девой.
