- Мама! - обратился я к матери. - У меня - винтовка. Скажи, куда они подевались?
Мама вопросительно посмотрела на отца, а тот в ответ отрицательно покачал головой. Тогда мама взяла меня за руку и сказала:
- Они прячутся в подвале нашего дома. Шесть человек. Старик не мог бежать, у него болят ноги. Я говорю о старике Кирове.
- Какой стыд! - выкрикнул отец. - Что ты делаешь?
- Значит, там все Кировы? - спросил я у мамы.
Мама ответила мне утвердительным кивком головы.
- Пошли, - сказал я красноармейцу.
Мы быстро скатились по ступеням крыльца и перебежали на противоположную сторону улицы к нашему дому. В кухне я нашел свечу. Красноармеец её зажег и стал освещать мне путь. Я распахнул дверь подвала и спустился вниз. Там, прижавшись спиной к стене и скорчившись, сидели шестеро мужчин. Четверо из семейства Кировых, их родственник по жене и бандит, зарезавший штыком дядю Самуила. Штык все ещё был в руках мерзавца.
Увидев в наших руках винтовки, он отбросил штык. Клинок с сухим стуком заскользил по кирпичному полу.
- Мы ничего не сделали! - выкрикнул Киров-портной. - Бог тому свидетель!
- Мы спрятались лишь для того, чтобы случайно не оказаться в гуще боя, - сказал старик Киров, из его носа текли сопли, но он не обращал на это внимания.
- Мы - красные! - заявил владелец штыка. - Да здравствует Ленин!
- Да здравствует Ленин! - подхватила вся шайка.
Крики резко оборвались, когда перед ними появились мои мама, папа и Сара.
Красноармеец, покачиваясь, стоял, почти закрыв глаза и едва удерживая в руках винтовку. Время от времени он зевал, широко открывая рот.
Отец, мама и Сара встали за нашими спинами. Сара прижимала к груди младенца, глаза у неё были совершенно сухими.
- Да здравствует революция! - его голос в сыром подвале прозвучал тихо, и более всего походил на скрип.
- Значит, это - они? - спросил красноармеец.
- Да, - ответил я.
- Мы ничего не сделали! - выкрикнул Киров, тот, что портной. - Иисус тому свидетель!
- Это не те люди, - выступил вдруг папаша. - Здесь прячутся наши старинные друзья.
- А это что за тип? - поинтересовался красноармеец.
- Мой отец.
- И кто же из вас говорит правду? - спросил красноармеец, обратив на отца затуманенный от усталости взгляд.
- Старик говорит правду! Старик! - завопил Киров. - Мы были добрыми соседями восемь лет!
- Это - те самые люди, - сказала мама.
- Идиотка! - язвительно бросил папаша. - Ты ищешь на нашу голову новые неприятности. "Это - те самые люди", говоришь ты. Сегодня их арестуют, а завтра придут белые, и они снова окажутся на свободе. Ты понимаешь, что с нами будет?
- А это кто? - зевая, спросил красноармеец.
- Моя мама.
- Это - те самые люди, - срывающимся голосом и очень тихо произнесла Сара. Казалось, что она произносит свои последние слова, чтобы после этого навсегда перестать говорить.
- Теперь вы удовлетворены? - спросил я у красноармейца.
- Теперь я удовлетворен, - ответил он.
Я выстрелил из винтовки в кирпичную стену подвала.
В небольшом помещении грохот выстрела был оглушающим. Все, кроме солдата, вздрогнули, вздернув головы. Запах пороховой гари оказался настолько резким, что я чихнул.
- Что ты собираешься сделать? - дрожащим голосом осведомился папаша.
Я передернул затвор винтовки, чтобы выбросить стреляную гильзу и послать в патронник новый заряд.
- Это так делается? - для большей уверенности поинтересовался я.
- Точно, - равнодушно ответил смертельно уставший красноармеец.
- Что ты намерен сотворить? - спросил Киров-портной.
Я выстрелил ему в голову. Он умер мгновенно. Меня от него отделяли каких-то три метра.
Остальные прижались к стене, но все порознь, стараясь как можно дальше отодвинуться от своего соседа.
- Даниил! - возопил папаша. - Я запрещаю тебе делать это! Ты не смеешь обагрять свои руки их кровью! Даниил!
Я выстрелил в старшего брата портного.
