вполне возможно, что когда моя память — мой драгоценный камень вернётся, я узнаю кто мне помог и почему. В общем-то… Считай, что я отдаю долги.
— Тому, кто их не спрашивает?
— Своей совести.
— Мне как-то казалось, — Каин поймал кинутый в него комплект постельного белья, расстелил его по полу, укоризненно посмотрел, и ткань распалась, нарезанная на мелкие кусочки. Такую же участь посетила и упаковку компьютерной бумаги. Ручки, карандаши, пара восковых мелков, все закружилось вокруг шьющихся на глазах мешочков, на которые тут же крепились ярлычки из бумаги. — Что у людей этот орган за ненадобностью давно атрофировался.
— Не у всех.
— Значит, ты слишком правильный.
— Отнюдь. Мне таким выгодно быть.
От неожиданного ответа Каин сбился. Симфония бытовой магии на мгновение стихла. Все повисло в воздухе: прожилки ниток, иголки, карандаши, чернила — они застыли, пойманные в беспощадный стоп-кадр.
— Вы люди умеете удивлять. Когда кажется, что уже вас узнал, что почувствовал вашу душу, нашел, как ей можно управлять — вы поворачиваетесь другой стороной своей сущности, и мы — пришлые, ощущаем себя дураками. Вот уж действительно, величайшее непознаваемое творение…
Кирилл на этот раз предпочёл промолчать. Ввязываться в теологический спор или узнать что-то из истинного создания вселенной он был не готов.
А Каин хоть людей и не особо понимал, всё же за эти века научился осознавать, когда стоит дать человеку ускользнуть от продолжения разговора.
Разнообразные, разнокалиберные мешочки взлетели в воздух, разлетелись по всей комнате и начался второй акт бытовой магии.
На этот раз Адвокат предпочёл сесть. В условиях бедной на магические поля Земли энергозатратное колдовство давалось тяжело. Естественно, то что сейчас он был в магической собственной проекции, а не в занятом человеческом теле, давало определённые преимущества, но этого было недостаточно, чтобы чародейство прошло с такой же лёгкостью, как и в мирах, богатых магическими структурами.
— Это будет долго, человек. Ложись спать, — посоветовал Каин негромко. — Вернешься после работы и будешь разбираться.
Кирилл покачал головой.
— Я думаю, первые результаты появятся куда быстрее, чем ты говоришь. Они же не одномоментно все разделятся? А будут постепенно?
— Да, человек.
— Я тогда начну просмотр первых камней. Заодно буду записывать последние желания или то, что нужно сделать, чтобы душа успокоилась в своём посмертии. А уже после этого…
— Делай как пожелаешь… — Каин махнул рукой и на кровать упали несколько мешочков, датированные последними годами.
Где-то среди них были воспоминания Кирилла.
В этих двадцати камнях…
Первый камень, что попался ему в руки — был матовый окатыш в светло-голубых тонах.
— Белый опал, — Каин повернулся в кресле так, чтобы закинуть ноги на одну спинку, а на другую опираться спиной. Сейчас он не сводил глаз с Кирилла. Человек мог преподнести сюрприз, и за этим лучше было бы пронаблюдать.
Камень в руке был очень гладким.
Кирилл смотрел на него, и ему всё казалось, что внутри, под матовой поверхностью кроется что-то. Задорные искорки метались от одного края камня до другого, складывались в узоры, перетекали из одного узора в другой, а потом…
Это не было книгой. Откуда могла в камне взяться книга или вообще какие-то записи. Это не было картинкой, в том смысле, который Кирилл вкладывать в это слово. Это было нечто совершенно непонятное, незнакомое, чуждое его реальности, но в то же время понятное.
Её звали Оля. Ольга, Оленька. Девчушку шестнадцати лет, которая поссорилась со своим парнем и чтобы доказать ему, что не трусиха отправилась в древние катакомбы. Отправилась днем, с рюкзаком и фонариком, у нее с собой была кошка и веревка, был мобильный телефон и одеяло. Она была тренированной девчонкой, занимающейся в секции легкой атлетики.
Ей не испугали скрипящие на ветру двери, провалы окон, где давно не было стекла, бойницы, в которых кто-то выл. Её не испугали алые огоньки и огромная змея, разматывающие свои кольца.
Она пожалела только о том, что так ни разу и не надела того кольца, которое ей подарил её мальчик… Оно было детское, глупое, с каким-то цветочком… Ей было стыдно его носить, но это было единственным о чём она пожалела. А потом умерла.
Через пару недель её нашли, замерзшую насмерть, сидящую у стены с перепуганным насмерть видом и седой головой. Историю замяли, Олю — похоронили.