— Кольцо, — пробормотал Кирилл, вскидывая голову. — Нам нужно кольцо. Положить кольцо на её могилу.
К своему стыду Каин даже не сразу понял, что происходит и о чём человек сейчас говорит, а потом — осознал.
— Ты что-то видел?
— Не память… Как будто бы читал книгу с основными вехами. Я мог задержаться на отдельных страницах, посмотреть всё, вплоть до того, какого цвета были пеленки в тот день, когда её забирали из роддома. Или что она за платье хотела надеть на свой выпускной. Она горько пожалела о том, что не надела ни разу колечко…
— Хорошо, — кивнул Адвокат. — Сейчас я отправлю ворона.
Карас на руке Каина появился из ниоткуда. Посмотрев снисходительно на Кирилла (даже у Адвоката так не получалось) огромная птица взмахнула крыльями и вылетела через окно.
Опал как был в руке Кирилла — так и остался, мягко переливаясь молочным туманом с искрами.
А потом как порвалась цепь, привязывающая душу к миру реальности, услышал не только Каин, но и сам Кирилл. И в ту же минуту распался на кусочки опал. Истаял молочным всплеском, погладив по руке.
Всё было почти в рамках реальности. Люди по-разному «читали» драгоценные камни воспоминаний. Были те, кто видел перед внутренним взором «фотоальбом», были те, что проматывали киноплёнку, читали книги, могли видеть только некоторые кадры или страницы, или воспринимали всё целиком.
Всё было почти в нормальных границах, всё-таки и на Земле появлялись свои маги, колдуны и экстрасенсы. Но Кирилл то к ним не относился. И Каин никак не мог понять, что же в его подопечным и в его будущем сменщике, если Смерть даст своё разрешение — не так. А что-то не так было, и это что-то было очень, очень серьёзным.
Кирилл же бросил взгляд на часы, уточнил, что ещё есть время до того момента, когда обязательно надо лечь спать и взял в руки следующий камень.
Чёрный как ночь гагат лоснился тьмой и недовольством. Этому камню не хотелось, чтобы его рассматривали, не хотелось иметь с людьми дела. Так же, как и тот, чья душа послужила материалом для этого гагата.
Его звали Игорь. Провал в мехмат, причем знающие люди потом шепнули, что парня завалили. Служба в армии, контракт, горячие точки. Необходимость стрелять в людей и чужие головы в собственном прицеле. Кровь на стенах, на земле. Подорвавшиеся на гранатах и растяжках однополченцы. Искалеченная психика.
Собственное ранение.
Приговор врача и комиссия.
Он вернулся домой, не желая жить; пил день и ночь, и постепенно спивался. Он не хотел, чтобы его трогали люди; не хотел ни с кем общаться. Когда выныривал из пьяного угара, пытался найти себе работу. Так и увидел, что на старые развалины требуется сторож. Отправился сюда и погиб. Его тела никто не нашёл, его никто не похоронил. И последнего желания у этого Игоря никакого не было.
Его душа еще жила в катакомбах — усталой истощённой тенью. Сына ждала старенькая мать.
Весть о гибели улетела военной черной птицей похоронки.
Третьим камнем стала женщина-риэлтор. Надя. Она очень хотела заработать на этих подземельях, подумывала продать их в частные руки якобы наследнику, но осталась в них мёртвым грузом. Ее тело так и не нашли, и последним желанием этой души было, чтобы её просто похоронили.
Двое студентов, устроивших себе испытание на храбрость. Пётр и Сергей.
Бизнесмен, пожелавший купить эту территорию. Алексей Витальевич.
Девчонка Алиса, которую похитили в лихие девяностые, и хотели потом продать.
Наркоман Фёдор, нашедший уютную «норку» для того чтобы уколоться, забыться и никто не беспокоил. Пожирателя он принял за свой бред, только радостно гоготнул: «Хорошо торкнуло» и его не стало.
Он не понял, что умер, а когда узнал — его душа, висящая в клочьях, растворилась в сером мареве, так и не найдя посмертия.
Кристина. Катя. Алексей. Евгений. Константин.
Старые и молодые. Здоровые и больные.
Пожирателю было всё равно с кого питаться.
Как только история становилась известна целиком Кириллу, он озвучивал, что нужно сделать, чтобы дать душе спасение. Адвокат вносил поправки или выполнял всё как есть, и камни рассыпались в пальцах Кирилла.
Рубин, сапфир, пара селенитов, топаз, кусочек янтаря, галька, галька, галька…
Последним камнем из души тех, кто жил в конце XX — начале XXI века, остался кусок пористого известняка. Цвет был очень мягким, рыжим. И Кирилл, уже начавший улавливать общие закономерности в происходящем, испытывал недюжинные сомнения в том, что это может быть камень его души.
