Всё происходящее (вот правильно он не связывался с живыми людьми!) ему не нравилось. Ему хотелось оказаться дома, хотелось вернуться туда, где кипела жизнь, где магия была не чем-то особенным, что нужно скрывать, а делом обыденным. Туда, где можно будет не быть в одном и том же теле десятки-сотни лет, а наконец-то уступить место другим граням личности и отдохнуть. Немного. Хотя бы чуть-чуть…
Но человек. Человека нельзя было бросать вот так, на ровном месте, ничего не объяснив, не показав. Его нужно было научить многому, ему нужно было помочь, нужно было, наконец, всё-таки выполнить этот договор.
А ещё, Каин даже себе не хотел в этом признаваться, человек был ему попросту интересен. Если бы была дружба, если бы она действительно существовала, такая, как её описывают в местных книгах, Каин хотел бы быть другом Кириллу.
Но для дружбы нужно то, чего у Адвоката мёртвых не было — чувства. Мало изображать что-то, нужно испытывать это на самом деле…
Вот как Кирилл — идёт рядом спокойный, словно и не было ничего, словно не было некроманта, этих способностей медиума, визита СБ с его начальником, пугающим даже самого Каина. Тварь там была ещё та. И тварь в самом что ни на есть прямом смысле слова.
Попробуешь задуматься, вглядишься в Кирилла, и подо льдом этого спокойствия видно что-то ещё. Десятки оттенков и цветов самых разных эмоций. Люди были слишком странными, чтобы Адвокат мог их понять. Он сам был слишком для них острый, колкий, на разных гранях, нечеловеческий, непонятный. Но и в обратную сторону это работало тоже. Он не понимал людей.
— Что теперь? — спросил Каин. — У тебя теперь есть возможность выйти из «СМР», заняться, например, исключительно работой медиума. За тобой будут бегать, умоляя взяться за работу. Будешь как сыр в масле кататься днём. По ночам будешь заниматься работой адвоката. Всё просто, понятно и логично.
— Зачем? — Кирилл, открыв дверь на улицу, обернулся. — Меня устраивает то, чем я занимаюсь. Мне нравится офис СМР, сложившийся коллектив, пока нравится то, что я делаю. Впереди бал, который я помогал готовить. Этот особняк, который мы еле нашли и который сейчас обставляем. Зачем я буду уходить?
— Ты можешь добиться большего.
— Мне достаточно того, чего я могу добиться сейчас, — сообщил мужчина.
Каин хмыкнул. Вышел следом, мигнул брелоком сигнализации, кинул ключи Кириллу.
— Я подогнал машину. Но обратно вести тебе.
— Как скажешь.
Басовито загудел мотор.
Кирилл думал о том, как выразить свою благодарность леди Смерти, заодно размышляя о том, прокатят ли здесь печеньки. Те самые, которыми Женька соблазняла самого Кирилла в бытность свою увлечения гигантской звездной сагой и воплем: «Переходи на темную сторону, у нас есть печеньки!»
Тёмной стороной леди не была, но всё-таки, можно ли выражать свою благодарность таким вот образом?
Каин смотрел вверх, в тёмное небо, и о чём были его мысли, не ведало даже оно.
На крыше машины, невидимая другим, была ещё одна пассажирка, и ветер качал её волосы. Таинственная «она» улыбалась, а за мощным джипом, на котором прибыл Адвокат, несся целый шлейф мёртвых душ, потерявших свой стержень. Призраки и привидения, уже не осознавшие себя, ведомые лишь голодом, мчались вслед за своим праздничным блюдом…
Глава 24. Призрачный бал
Почему-то никто не задумывается о том, как просто ранить человека. Нет, совсем не смертельно, не выбирая слова побольнее, не выбирая способ разорвать сердце на куски, всмятку, искалечить душу. Просто ранить.
Взгляд. Слово. Насмешка. Не издевка. Просто мимолетная фраза, от которой больнее, чем от чего-то ещё. И любимое дело уже не хочется делать. И не хочется говорить ни слова в ответ.
Хочется просто забиться куда-нибудь в угол, и просто, чтобы оставили в покое.
На глаза наворачиваются слезы, и хочется просто махнуть на всё рукой.
Больно.
Обидно.
Опускаются руки.
И ведь не со злости, но больнее не придумать.
Кирилл, сидя на кровати в спальне, задумчиво смотрел на часы. Коварная часовая стрелка как прилипла к одному месту и не желала двигаться по
