глухое чертыханье сквозь зубы.
— Ну, я же мертвая, — донеслось от нее с веселым смехом. — Разве я не могу воспользоваться парочкой своих новообретенных способностей в последний день.
— Последний?
Аня не ответила.
Настаивать Кирилл не стал.
Но все же, к вопросу его взволновавшему вернулся сразу же вовремя ужина.
— Так все-таки, Аня, что значит «последний день»?
— То и значит. Сегодня мой контракт будет закончен, я отправлюсь туда… где должна быть.
— То есть…
— Да, — ясная улыбка появилась на нежных девичьих губах. — Прости, Кирилл, но это все закончится. Исчезнет как кошмарный сон.
— Я все забуду?
— Это как ты обговоришь с Адвокатом, обычно люди предпочитают забывать. Так проще. Не так больно, не так страшно потом жить.
— Я не забуду.
— Что? — Аня, убирая тарелки в раковину, повернулась. — Но почему?
— Я хочу помнить. Помнить тебя, твою улыбку, твои слова. Я не хочу забывать то, что в те дни, когда я думал, что сойду с ума от боли и ужаса, неожиданно появилась ты. Я не хочу забывать те дни, которые были полны тобой, запахом твоих духов, твоими шагами.
— Кирилл!
— Я помню, — мужчина улыбнулся, протянув руку, ласково погладил Аню по щеке. — Я помню, но позволь, я сохраню в памяти тебя вот такую. Смущенную, теплую.
— Но я же… Как я могу быть теплой? Ты же помнишь…
— Я помню. Но ты забудь. Если уж у нас осталось несколько часов… я точно помню, что где-то тут были парики тетки. И одежда Женьки из того, что здесь осталось тебе подойдет.
— Кирилл.
— И мы идем на свидание. Если уж последний день твоей настоящей жизни выдался мрачный, то мы сделаем так, чтобы последний день твоей второй — мертвой жизни был светлым.
— Это невозможно, на улице дождь! Да и…
— Спокойно, — так просто сбить Кирилла с задуманного не получалось ни у кого и никогда. — Я знаю, где ты захочешь побывать.
— Кир!
— Да-да, внимательно тебя слушаю, — мужчина поднялся со своего стула. — Торжественно обещаю не приставать, глупостей не делать и даже не говорить, на других девушек не заглядываться и развлекать только тебя.
Аня засмеялась.
— Ну, стой же, вот сумасшедший!
— Я был им всегда и таким остаюсь. Еще когда в тебя влюбился.
— Кир. Не надо. Я не хочу шумных мероприятий, каких-то мест. Давай сварим глинтвейн, включим короля Артура и как когда-то окунемся в эпоху средневековья. Это будет самый лучший конец для этой… не жизни.
— Аня, — взгляд Кирилл на мгновение потемнел, впрочем, тут же взгляд синих глаз стал ясным и спокойным. — Ты уверена, что хочешь этого?
— Да.
— Хорошо. Глинтвейн на тебе, я почищу мандарины, и мы отправимся смотреть фильм и в очередной раз спорить над тем, что же имели в виду сценаристы и режиссеры, когда создавали тот или иной эпизод.
— Точно, точно!
Адвокат нашел обоих около плазменной панели в гостиной. На диване, там, где двое сидели, стояла тарелка с мандариновыми дольками. На низком журнальном столике были цветы из мандариновых шкурок, два высоких бокала с недопитым глинтвейном, и двое ненормальных ползали по полу, где была расстелена карта средневековой Европы с карандашами в руках.
— Люди не бывают нормальными даже после своей смерти, — констатировал Адвокат, появившись посреди комнаты.
И впервые за все время, что он работал с людьми, его начисто проигнорировали. Нелюдь даже рассердиться не смог, глядя на Кирилла и Аня с непониманием и отчасти даже неверием в глазах.
— Вы двое, вы собираетесь идти?
— Да, сейчас, — Кирилл выпрямился, наставительно поднял вверх карандаш, все это время торчавший у него за ухом. — Вот видишь! Я был
