Вместе с ней пришла мука. Саш пошатнулся от мгновенной боли в затылке и тут же понял, что вот она — сеть, спираль, пелена — села на голову, руки и плечи, впилась в тело, пронзила нестерпимой болью, и только вера в то, что в этой боли кроется спасение, заставила его замереть, сжать кулаки, вытянуть шею, выпрямиться и принять магию всем существом.
Он лежал на боку в комнате Лидда и с трудом приходил в себя. Ноги затекли и не слушались. Желудок скручивал голод, угли в камине потухли и оделись пеплом. Чувствуя неладное, Саш с трудом встал на ноги, подошел к камину, наклонился. Камин успел не только прогореть, но и остыть. Высохшие куски пищи на блюде издавали неприятный запах. Пошатываясь, Саш приблизился к мутному зеркалу над камином. На него смотрело почти чужое лицо. В зеркале стоял истощенный человек средних лет. Разве только глаза горели знакомым пламенем.
За спиной раздался скрип двери. Внутрь шагнул Лидд, бросил на помост бутыль и какой-то сверток.
— Выпей и поешь. Радды подходят к реке. Ты должен собраться.
— Сколько прошло времени? — тихо спросил Саш.
— Две недели, — ответил Лидд.
— И я не умер от жажды?
— Магия подпитывала тебя! — объяснил Лидд и добавил: — Ты сумел меня удивить. Кстати, от жажды ты не умер, но если немедленно не пригубишь несколько глотков отличного шинского вина, все может случиться. Честно говоря, я не рассчитывал, что ты запомнишь рисунок. Ты не мог его запомнить. Это неподвластно смертному. Но ты сначала не дал ему раствориться, а потом сделал еще проще — ты его просто сожрал.
— Проще? — прошептал в изнеможении Саш.
Шатров во дворе стало меньше. Площадь была заполнена упражняющимися с оружием, но и их число значительно сократилось. Откуда-то примчался Баюл и с радостными воплями тут же предложил Сашу помассировать спину, сообщив, что он здорово набил руку. Однако, присмотревшись к лицу друга, оторопел.
— Что с тобой? — нахмурился банги. — Приятель, да ты словно из пыточной вышел!
— Пыточной не пыточной, а с едой последние две недели было не очень, — попытался пошутить Саш. — Да не волнуйся так, я только что поел и даже пригубил отличного вина. Пока мне больше есть не следует.
— Да что там Лидд с тобой сотворил-то? — возмутился Баюл. — С другой стороны, сам-то он ночевал в шатре, а в дом никто не заходил. Что ты там делал?
— Ничего особенного, — прошептал Саш, чувствуя, что голова начинает гудеть, а веки тяжелеть. — Мастер оставил меня одного, вот я и сидел, размышлял, как остаться живым в этой заварушке.
— Хорошие мысли тебя посещают, — стал серьезным Баюл. — А я вот не рассчитываю. Элом тебе клянусь, не выберемся мы отсюда. Пойдем-ка в шатер. Компания подобралась славная: Чирки, Свач, Вук, Сабл. Да-да, не удивляйся! Тут кое-что изменилось за это время. Заодно я и здоровье тебе поправлю.
— Никак жив? — удивленно воскликнул Свач, который сидел на грубо сколоченном лежаке и, позвякивая амулетами, любовно оглаживал лезвие секиры тонким серым камнем. — Вот уж не ожидал! Думал, что для утехи тебя мастер вызвал к себе, потом смотрю: мастер в шатре спит, а о доме все словно забыли. Я даже к Руску… ну повар наш… приставать начал, не из твоего ли мяса у нас похлебка!
— Сейчас из моего мяса никакой похлебки не сваришь, — устало произнес Саш. — Болел я, Свач. Что за болезнь, не знаю, а за две недели и крошки во рту не было. Вот, только поел. Где тут можно прилечь?
— Да вон твой лежак, — махнул рукой Свач. — Сабл велел устроить. Притащил кое-что из доспехов, сказал, что тебе. Да пригрозил еще, убьет, сказал, если пропадет хоть что-нибудь! Видно, сам мастер заботится о тебе?
— Вот уж не знаю.
Саш подошел к лежаку, отодвинул звякнувший мешок, лег. Баюл тут же подскочил к изголовью, положил пальцы на виски, начал старательно растирать их, пробежался чуткими подушечками пальцев по лбу.
— А приятель твой, можно сказать, оседлал удачу, — заметил Свач. — Даже от караула освобожден. Мы тут вторую неделю день и ночь оружием машем. Я вот только сменился, у ворот стоял, поэтому отдыхаю. А банги любые болезни лечит, боль снимает. Вон Вук одноглазый только благодаря ему человеком стал. Оказывается, у него, как глаз потерял, голова от боли раскалывалась! Тут всякий озвереет. А Баюл только пальчиками постучал — и вот вам пожалуйста, встречайте, отличный парень Вук!
— Не понимаю, — прошептал Баюл и вновь коснулся висков Саша, принялся ощупывать пальцами затылок. — Ничего не понимаю! Где твоя голова?
— Да вроде бы пока на плечах, — ответил Саш, блаженно закрывая глаза.
— Эй, парень! — повысил голос Баюл. — Тебя нет! Точнее, ты есть, но я ничего не чувствую. Ты словно… мертвец!
— Да уж, — согласился Свач. — Ты и на позиции, парень, прибыл, мягко говоря, не красавцем, а теперь что-то совсем уж с лица спал. Может быть, обратно в мертвые копейщики собрался? Уж и не знаю, успеем ли мы тебя откормить, скоро ведь рубка начнется!
