рыжеволосая узрела траурные ленты на стягах.
– За мной, – повернул лошадь к постоялому двору Сор. – Перекусим и уйдем.
За спиной раздались рыдания Фламмы.
Перед тем, как подъехать к трактиру, Сор направил коня к крепости, спешился, бросил уздцы Каме и коротко переговорил со стражниками. Вернувшись, покачал головой.
– Стражи знают, что нахоритские разбойники, будто коршуны, слетелись на Аббуту, что гонят невольников в Светлую Пустошь, и даже знают, где негодяи переправляются через Азу, но делать ничего не собираются. Это не их люди, не их забота. Единственное, что удалось узнать, что и король Тимора, и король Обстинара сейчас в Аббуту. Пытаются и навести порядок, и противостоять разбойникам. Кстати, вроде бы Вигил Валор собирался короновать Адамаса королем Аббуту. Именно поэтому кортежи пяти принцев пошли на Манус. Так что может случиться третье северное атерское королевство. Хотя все ждут объединения с Ардуусом. И войны. На севере большая свейская армия. Оттого и вот эти так вольготно себя чувствуют.
Кама проследила за взглядом Сора. У постоялого двора гоготали несколько свеев. Судя по лошадям, их было два десятка, и часть из них все еще отдавала должное угощениям в трактире.
– Те самые, – скрипнул зубами Сор.
– Которые осквернили родник? – поняла Кама.
– Пошли, – холодно бросил дакит.
Трактир неожиданно оказался светлым и просторным, и в этом просторе несколько свеев, которые продолжали наливаться квачем, и начинающие заходить в трактир тиморские и обстинарские стражники, и случайные путники не создавали тесноты, словно здание с высокими потолками и большими окнами помнило и более многолюдные дни. Сор кивнул Каме на стол напротив стойки и негромко заметил:
– Когда-то основной торговый путь из Ардууса на Иевус шел через Аббуту. Тогда тут и село было раза в четыре больше, и трактир порой полнился, и у постоялого двора иногда стояло за сотню лошадей. Но для хозяина и нынешний наплыв редкая радость. Смотри, как забегал!
Раскрасневшийся калам только что не подпрыгивал. Из кухонной двери уже ползли чудные запахи жаркого, а двое сыновей трактирщика, такие же краснощекие и лобастые, носились между столами, словно камни, выпущенные из пращи. Кама не успела оглянуться, как перед нею оказалось блюдо с тушеным кроликом, овощи, какие-то солености и большой кубок тиморского пива.
– Хороший день для того, чтобы свести счеты, – загадочно улыбнулся Сор.
– Ты хочешь наказать кого-то из свеев? – не поняла Кама.
– Я хочу успокоить свое нутро, – объяснил дакит. – Человек должен жить в ладу с самим собой, иначе его года сокращаются. А я не храмовник, чтобы прощать негодяя. Всегда, если есть возможность, говори негодяю, что он негодяй. Если он трус, этого достаточно. Если же нет, то будь готов к тому, что он распустится, как поганый цветок. Ты не представляешь, сколько раз я жалел, что у меня нет возможности сказать мерзавцу в лицо, что он мерзавец. Но сегодня все иначе. Стража принцев не позволит свеям навалиться на нас кучей. Знаешь, о чем они говорят?
Кама посмотрела на свеев. Они вновь все собрались за столом и, ударяя кубками о кубки, шумно горланили, расплываясь в улыбках и толкая друг друга в плечо огромными кулаками.
– Ты ешь, – подмигнул Каме Сор и вдруг громко произнес что-то по-свейски, а когда в трактире наступила тишина, повторил сказанное по-атерски: – Негоже доблестным воинам поливать грязью страну, которой они служат. Негоже честным воинам хвастаться тем, что, получив плату за дозор, они не отдали дозору ни дня. Негоже смелым воинам хаять угощение, вылизав тарелки, на которых оно лежало. И уж тем более негоже сесть на коней и умчаться к переправе, не заплатив, уподобившись кошакам, стащившим отбивную у хозяйки со сковороды. И все только из-за того, что в трактир вошли проклятые тиморские стражники. Они испортили чьи-то планы? Ведь кто-то собирался уйти, не заплатив, но и никуда не торопясь? Или я неправильно понял свейские славицы?
В трактире повисла тишина. Сор посмотрел на окаменевшего трактирщика, подмигнул Каме, закинул в рот кусок мяса и покачал головой:
– Очень вкусно, дорогой. Всякий раз радуюсь твоему искусству, хотя не был уже у тебя лет пять. Держи ты трактир где-нибудь в Бэдгалдингире, я бы ночевал у твоей стойки.
У стола свеев раздался шум. Один из воинов с грохотом отодвинул лавку, поднялся, подошел к стойке и одну за другой выложил на нее несколько монет. Только после этого он обернулся к дакиту и, скрипнув зубами, спросил:
– Это все, что ты хотел сказать, путник со звериным лицом, или ты хочешь обвинить кого-то из нас в трусости? Я бы с удовольствием спустил на тебя одного из своих зверьков с человеческим лицом!
– Как я могу обвинять вас в трусости? – удивился Сор. – Ведь никто из вас не сталкивался со мной ночью, так что ваша трусость пока что надежно скрыта. И в глупости я вас тоже обвинить не могу, потому как не все, что говорят уста, надо относить на счет головы. Разные части тела заставляют язык болтаться и издавать звуки. К примеру, завидовать тому, что где-то на севере двести тысяч свеев грабят, убивают и насилуют, явно заставляет не голова. Но в чем я уверен, так это в том, что никто из вас в здравом уме никогда не додумается нагадить в чистый родник, потому что тогда я должен буду предположить, что у него нет мозгов, ведь только полный придурок думает о том, что он идет по какой-то дороге в последний раз. Или я должен увериться
