Вместо этого раздался шум за спиной. Кама оглянулась. Бастион за нею растрескался и с умеренным грохотом сложился внутрь себя, отпугнув в сторону лошадь. Раскатистый грохот донесся и из ущелья. Кама с надеждой вскочила на ноги, но нет. Снег если и сдвинулся, то незаметно для глаз. Зато уже дальний бастион у начала ущелья тоже, кажется, превратился в груду камней. Между тем свеям осталось преодолеть не более трети ущелья. И мум был далеко, на дне мешка, на лошади, которая отбежала и теперь стояла в полусотне шагов.
– Сейчас! – почти зарычала Кама, подхватила горсть снега, затерла прежний рисунок и начала чертить новое заклинание. Да, мума у нее под рукой больше не было, но не тот ли Окулус говорил, что всякий человек может создавать мум усилием воли, вся разница в том, что истинный маг способен наполнять силой любое плетение, а какой-нибудь селянин изрыгает крохи силы, да и то лишь в подпитии и злобе. Неужели у нее недостаточно злобы, чтобы наполнить силой что-то немудрящее, что она уже делала когда-то, да хоть заклинание песка! Даже Сор говорил, что заключенный в темницу маг способен обратить часть ее кладки в песок, и вся сложность для него заключается не только в наличии мума или собственной силы, но и в ее ограничении, потому что неумелая ворожба не только обращает нужный камень в песок, но и сотрясает само здание, а иногда и разрушает его, хотя дай Энки сил самому умелому колдуну хотя бы на один кирпич. То, что надо, уж кем-кем, а умелым магом Кама себя не считала. Хотя камешек в песок она уже обращала и даже получала сотрясение мостовой, на которой это происходило, трещина, во всяком случае, на ней появилась. Правда, и мума тогда было потрачено изрядно. А без мума?
Кама положила ладони на края нехитрого рисунка, одного из немногих, который она опробовала в деле, зажмурила глаза и, произнося заклинание, налила свои руки сталью, пронзила камень ненавистью, наполнила голос ядом. И едва не разбила нос. Огромный камень шириной в три локтя и высотой в два с сухим треском рассыпался в пыль, да так, что Кама не только кувыркнулась вперед, ободрав переносицу о зашипевший от жара лед, но и обожгла ладони и уже обветренное лицо о нагревшийся от колдовства песок.
Слезы хлынули из ее глаз, и принцесса не удивилась бы, если бы и они зашипели на щеках. Свеям до конца ущелья осталось лишь четверть его длины. Еще немного, и даже снег не будет им препятствием. И кони у них были свежее, чем лошадь Камы. И самострелы в руках. И наглые улыбки на лицах. Ничего не скажешь, красавцы. Что же делать?
И чувствуя, что отчаяние охватывает ее, Кама выпрямилась, набрала полную грудь воздуха и заорала изо всей силы. Заорала так, как не орала она никогда в своей жизни. Так, как заорала бы она на сигнальной башне крепости, если бы в первые мгновения не свело судорогой ее легкие, и как дико она орала там секундами позже, не в силах перекричать крики в крепостном дворе, пока не лишилась голоса. Теперь голос к ней внезапно вернулся.
Над всем ущельем разнесся тихий шелест. Потом какой-то шорох и треск. А затем с тяжелым гулом вся масса сырого, тяжелого, накопившегося за долгую зиму снега сдвинулась с места и похоронила под собой пятерых воинов вместе с лошадьми.
– Ну вот, – тяжело выдохнула Кама и прохрипела вновь севшим голосом: – Главное, применять магию в нужной последовательности.
Когда она добралась до третьего бастиона на северном краю плоскогорья, а потом спустилась в первую же горную долину на ардуусской стороне, хотя весь перевал был ардуусским, солнце уже клонилось к закату. Дорога за нижним бастионом расходилась на две. Левая вела через горные долины в сам Ардуус, до которого оставалась еще сотня лиг. Правая забиралась на еще один перевал, который был ниже этого и должен был уже вскрыться от снега, и, прежде чем через ту же сотню лиг спуститься в ардуусскую долину к многочисленным селам и городкам, ползла через каменистое плоскогорье, на котором деревни были редки, но зато хватало шахт по добыче железной руды и даже попадались медные и оловянные штольни. В самом ее начале, сразу за брошенным плавильщиками руды поселком, имелось узкое ущелье, по дну которого бежал не замерзающий круглый год поток. Идущая вдоль него узкая тропа выводила путников на летние пастбища, на которых два года назад Сор, Игнис, Кама, Нигелла и Нукс провели два чудесных месяца, пусть Нукс и ныл с первого дня, что ему не хватает сладкого. Хотя, как помнила Кама, с открытием перевала ущелье на месяц становилось непроходимым. Прибывающая вода забирала под себя и тропу. Именно на летних, пустых по весне пастбищах Кама и собиралась провести несколько дней. Не для того, чтобы навсегда спрятаться от погони. Она понимала, что или ей, или Теле не жить. Но сейчас Кама не думала об этом, она вообще не могла думать о случившемся. Больше всего она хотела тишины и покоя. Нужно было выспаться.
Когда принцесса выбралась на рудное плоскогорье, солнце уже спряталось за горами. Распадок, за которым скрывалось в скалах нужное ей ущелье, был заполнен гремящим потоком. Уже ночью она добралась до начала ущелья и в лунном свете увидела, что тропа наполовину затоплена. Две лиги нужно было идти в темноте, потому что даже полная луна была бессильна в узком ущелье. Идти по ледяной воде, ступая во мраке на острые камни, Кама не хотела, но выбора у нее не было. Оставалось надеяться, что лошадь, которая смотрела в ущелье без малейшего одобрения, не сломает ногу. Кама вспомнила наставления Сора, проверила подковы, снаряжение, узлы, которыми мешки были прихвачены к упряжи, чтобы освободить их при необходимости, вновь с опаской посмотрела в черноту ущелья. Подумала о том, что, если удастся добраться до выхода к пастбищам, будет заперта там целый месяц, если, конечно, не найдет другой выход, есть же там какие-то тропы? Или именно месяц ей и был нужен? О еде она не думала. Во всяком случае, с Сором они вообще обходились без припасов, хватало того, что можно найти в земле и на деревьях или подстрелить в лесу. Тела еще повторяла всякий раз, когда ободранные и довольные дети короля возвращались в замок, а ее сынулька старательно стучал пальцами по собственному лбу: «Зачем столько мучений? Ради чего? Или они должны будут скитаться в лесах и горах и питаться демон его знает чем?»
– Тела! – скрипнула зубами Кама и решительно шагнула в ущелье.
Она выбралась из него только к утру. Мокрая с головы до ног. Замерзшая, переставшая чувствовать собственные руки и ноги. Разбившая в кровь колени
