времени это займет?
– Не знаешь его? – спросил Син.
– Этого – нет, – признался Пусиллус. – Я раскидывал заклинания, рисунок складывается незнакомый. Думаю, что он из новых. Да и кольца поэтому…
– Кто-то сумел призвать новых? – побледнел Син.
– Нет, – улыбнулся Пусиллус. – Если бы это было так, месиво в центре Светлой Пустоши не просто бы волновалось. Из него бы бил фонтан грязи. Нет, думаю, что начали открываться саркофаги в подземелье Донасдогама.
– Значит, ты все-таки был там, – прошептал Син.
– Был, – кивнул Пусиллус и, покосившись на Игниса, добавил: – Тогда, когда это было можно.
– Тогда… – Син улыбнулся и погрозил пальцем угоднику.
– Я не ищу славы, – развел руками тот.
– О чем вы? – удивился Аквуилус.
– Он знает, – усмехнулся Син.
Визг вдруг раздался с другой стороны толпы.
– Опять, – побледнел Пусиллус, выдергивая из ножен меч. – Аквуилус! Держи проход!
– Оставайся здесь! – крикнул Игнису Син.
– Ты, парень, меч-то хоть когда-нибудь в руках держал? – с сомнением спросил Игниса Аквуилус.
– Случалось, – неопределенно ответил Игнис.
– Что у тебя? – поинтересовался Аквуилус. – Секиру давай сюда, с ней умеючи надо. Бутыли пусть висят, но от них толку немного. Мурс сильный, с выдумкой. Гонит на наши ограждения вроде бы здоровых, даже с оружием, но уже без соображения. Прежде, чем отбиваться, вначале скрутили пару. Так они только через полчаса пухом пошли. Еле-еле справились. Изобретательная мерзость пошла.
– Лучезарный вернется? – с замиранием сердца спросил Игнис.
– Я тебе что, Бенефециум? – удивился Аквуилус. – Отправляйся в Бэдгалдингир и спрашивай там. Это он у нас корпит над свитками и манускриптами. Наше дело простое, ходить да смотреть. Или вот как теперь. А ты сам-то кто будешь? Есть у тебя что внутри?
Игнис похолодел. Неужели вновь выдал себя? Ведь затвердил же заклинание Алиуса Алитера. Как молитву его читал, когда приходил в себя на распятии. Да и на палубе с него начал. И теперь. Нет. Не может быть. Спрятано. И еще глубже спрячется. Больше такой удачи не нужно. Син знает, и хватит.
– Внутри? – сделал непонимающее лицо Игнис. – Да нет пока, снаружи, – погладил бутыли принц. – Син вроде сказал, что снаружи погань смывать надо?
– Тьфу, зараза, – усмехнулся Аквуилус. – Поймал! Не о том я, парень. Я про стерженек. Когда вот не можешь, а делаешь. Видишь такую гадость, как здесь, и не бежишь околицей, а лезешь в самое пламя. Если лезешь, значит – ты угодник. А не лезешь, просто человек. Может быть, даже и хороший человек. Ладно. Заряжай самострелы, если что, слушай меня. Ты только чтобы подсобить. Пусиллус и Син справятся там, пусть даже сотня истуканов на них полезут. Нет лучше воинов. Про Пусиллуса так говорят, что он и был тем самым угодником, что срубил камненосцев у Змеиной башни!
– Так это когда было? – оторопел Игнис. – Тысяча лет прошло!
– А вот станешь угодником, может быть, тоже долго проживешь? – подмигнул Игнису Аквуилус. – Я-то как раз рассчитываю посмотреть, чем все это закончится. Интересно!
За их спинами визг сменился воем. Народ начал подаваться ближе к выходу. За толпой шла сеча. Уже все стражники перебежали туда, когда перед проходом появился странный человек. Он был невысокого роста, толстоват, коротконог и лыс. Ни доспехов, ничего на нем не было. Потертый камзол пожилого писца, даже пальцы в чернилах. Нос клубеньком. Щечки. Маленький подбородок. Глазки – смородинки. В руке полуторный фальшион. Легкий, словно пушинка. Или, наоборот, тяжелый меч в еще более тяжелой руке?
– Ну вот, – побледнел Аквуилус. – И под наше нутро нашлась работка. Это ведь он самый, парень. Тот, который все это и устроил. А ну-ка, две стрелки сразу сможешь?
Игнис выставил самострелы. Щелкнули пружины, стрелы пошли точно в грудь, но толстяк сделал неуловимое движение и отбил обе стрелы. Одним движением – обе.
– Бросьте, – скорчил добродушную гримасу толстяк. – Я их все равно возьму. Восемь тысяч кусков мяса. Лакомство.
– Не возьмешь, – отчеканил посеревшими губами Аквуилус.
– Ты, что ли, остановишь? – удивился толстяк.
– Ну, если что, не поминайте черного черным словом, – прошептал Аквуилус и побежал навстречу врагу.
Они сшиблись, как два смерча. Точнее, Аквуилус был смерчем, а его противник остался обычным толстяком, разве только двигался он гораздо быстрее
