дядю?
– Авункулус Этли служил мастером оружейной башни в этой крепости, – наморщила лоб Кама. – Его домик на Гранитной улице, второй от уличного источника.
– Это близко, почти у самой крепости и с нашей стороны, – кивнула Глеба. – Но пойдем со всей осторожностью.
Они спустились в город, но до второго домика на Гранитной улице не дошли. Чумазая девчонка, наполнявшая ведра в уличном источнике, прошипела им, не поворачивая головы:
– Не смотреть на меня! Идите мимо второго дома и заходите во двор пятого. Ворота выкрашены в зеленый цвет. Толкните ногой правую створку.
– Эсокса! – едва не задохнувшись, стиснула губы Кама.
– Тихо, – скрипнула зубами Глеба.
– Осторожно, – донеслось от источника. – Все плохо.
Глава 8
Ашамшу
Буря продлилась не один день, а три. Ветер ревел так, что заглушал голос, и при внезапном желании сказать кому-нибудь что-то пришлось бы кричать в ухо. Волны вздымались так высоко, что горизонт сужался до расчерченного молниями пятна черного неба над самым кораблем. Океан даже не забавлялся хрупкой посудинкой, он не замечал ее, шевелился, переворачивался и в каждое мгновение мог раздавить, как высохшую шкурку стрекозы. Паруса были сняты загодя, все, что могло унести море, закреплено, все крышки, люки и отдушины – задраены, и все-таки «Белый» скрипел и разваливался. И развалился бы, несмотря на то что все три дня капитан Моллис, опускаясь от усталости в забытье, стоял, привязав сам себя к штурвалу. И развалился бы, несмотря на то что Игнис не оставил капитана, хотя вся команда, почти вывернутая наизнанку, стонала в трюме. Правда, Шупа унес Шиару, когда мальчишку едва не смыло волной в самом начале бури, но что мог сделать мальчишка? Но корабль не развалился, потому что рядом с Моллисом и Игнисом все три дня провела Бетула. В самом начале бури, когда ветер еще только примеривался к черным волнам, девчонка села у главной мачты и стала приматывать себя к ней поперек туловища раздобытой где-то веревкой.
– Ты что задумала?! – заорал еще бодрый в первые часы ненастья капитан.
– Хочу спасти твою шкуру, – вымолвила она так спокойно, что и Игнис, и Моллис поняли – девчонка не шутит. – К тому же, кажется, ураганчик будет чуть сильнее, чем я предполагала, а у меня все еще есть виды и на твой платок, капитан, и на новое платье.
И тут ветер навалился с полной силой, и главная мачта заскрипела так, как скрипят в старых лесах древние деревья перед тем, как расколоться и рухнуть в сырой мох.
– И что же ты собираешься делать?! – заорал Моллис, заорал так, как орут только очень смелые люди, которым приходится скрывать овладевший ими страх.
– Держать твой корабль, – ответила ему Бетула. – Не бойся, я не выхвачу из твоих рук штурвал. Я буду держать твой корабль целиком. Ведь он деревянный? Тогда это мое дело! И мне не привыкать ходить под себя. Что такое два-три дня? Ерунда. К тому же здесь чисто, море и умывает, и подмывает! Не так ли? А когда захочется облегчиться тебе, Моллис, я отвернусь. Обещаю!
И началось…
Может быть, Бетула говорила что-то еще, разобрать нельзя было ни слова. Даже то, что орал, а потом хрипел Моллис, нельзя было разобрать. Хотя что там было разбирать? Капитан орал от боли, когда было больно его кораблю, то есть орал почти безостановочно. Орал, когда переломился руль. Орал, когда заскрипела сначала первая мачта, а потом главная. Орал, когда начала трескаться обшивка судна и вода хлынула через щели в трюм. Хрипел, когда обрушилась часть кормовой надстройки. Орал, порой захлебываясь от перекатывающихся через капитанский мостик валов. Но руль, который обломился, продолжал удерживать волну. И передняя, и главная мачты так и не упали, хотя и скрипели нещадно. И вода перестала поступать в трюм, Игнис спускался к течи, и сам нашел там вместо воды какую-то жирную зеленую траву, и увидел вместо разошедшихся досок потеки смолы на стыках. И корма не рухнула окончательно, хотя и не держалась вовсе. А Бетула сидела, упершись пальцами в палубу, и только открывала рот, как выброшенная на берег рыба. И принц носил и носил ей воду, и она пила, а когда он смотрел на ее руки, ему казалось, что пальцы девушки стали корнями и вросли в палубу…
…Ураган закончился ранним утром четвертого дня. Завершился внезапно Вроде бы и буря еще неистовствовала, но ветер уже не шумел, только черные волны, которые светлели на глазах, продолжали раскачивать горизонт, а потом и они успокоились. И наступили тишина и покой. Лишь легкий ветерок продолжал тянуть мягко, но настойчиво. Тянуть туда, куда нужно. С юго-запада на северо-восток.
Команда вывалилась на палубу, начала расползаться по местам, ставить паруса, и не прошло и часа, как «Белый» уже летел над легкой зябью, и Шупа прилаживал к плечу хитрое устройство и направлял его на пробившееся сквозь облака солнце. И капитан Моллис осторожно открывал трюм, чтобы увидеть страшное или совсем наоборот. А Игнис сидел напротив Бетулы, распускал узлы на ее животе и одновременно пытался все еще напоить ее пресной водой. А она пила, следила за его пальцами, хихикала, когда он касался ее ребер, жмурилась, заостряя нос и превращая глаза в пучки стрелок.
– Ты думаешь, что она тебя помнит?
– О ком ты? – не мог понять Игнис.
