темными холмиками. Ирис спрыгнула с лошади, чтобы проверить трупы, но, к собственному огорчению, поняла, что напали на нее нищие. Монеты у нее пока имелись, но зима была долгой. В круговерти послышался топот копыт, и Ирис снова наложила на лук стрелу.
– Не спеши! – раздался знакомый голос. – Еще не хватало, чтобы меня подстрелили в таком месте. Тут же ни лекаря, ни постоялого двора поблизости. Я замучился вас искать! Все целы?
Это был Нуллус. Ирис с облегчением прижалась к лошади. Нуллус, который уже был значительно больше похож на человека, подпрыгнул, чтобы разглядеть, кто спит на холке, удовлетворенно качнул головой.
– Замучился искать. Вот уж не думал, что разыщу тебя аж под Махру! Представляешь, сколько я накрутил по проселкам за тобой!
– Зато никто другой не смог меня найти, Нуллус, – грустно улыбнулась Ирис.
– Ну, не плачь, – нахмурился Нуллус. – Теперь я рядом, муженек твой, судя по всему, пока жив, дай ему Энки долгих лет. Вьюга уже кончается. Смотри, небо посветлело. Тут в полусотне лиг живет с оравой ребятишек мой большой приятель и благодетель. Его Силентиумом кличут. Редкий человек, редкий. Он раньше напротив самой Уманни жил, но, как Светлая Пустошь поползла, пришлось ему переселяться.
– Гудит что-то, – проговорила Ирис.
– Гудит? – замер Нуллус, потянул с головы шапку, проговорил вдруг тихо, но слышно: – Не Нуллус я. Игнис знал меня как Пусиллуса, но я и не Пусиллус. Зови меня Хубар.
– А что это за маленький дядя? – сонным голосом заговорила с лошади Ува. – И почему он такой большой? И что такое гудит? Там! Там! – Она ткнула пальцем куда-то на восток. – Там три больших дяди что-то закручивают! Сейчас!
Лопнуло, оборвалось и затихло. Небо, только что начавшее было светлеть, потемнело. И словно пепел закружился в воздухе.
– Ну вот, – прошептал Хубар, который нисколько не изменился. – Вот и началось.
– Началось, – кивнула Ува.
Ирис заплакала.
Когда замок князей Аштарака уже пал, Лаурус оставался еще на мосту. Прикрывал вынос раненого Муруса, едва живого княжича Аштарака – Казуса, едва стоявшего на ногах старшего княжича Калтера, тела павшего князя Араманы Каниса Тимпанума. Последние беженцы поднимались по лестницам на высокий берег. На мосту сражались вместе араманы, дины, тирсены и атеры из войска Муруса. И пока двое динских шаманов накладывали на середину моста наговор, сдерживали толпу степняков с кривыми мечами, прикрывались щитами от летящих стрел всего лишь с десяток воинов.
– Ты кто? – спросил Лауруса вымотанный до предела Калтер Тимпанум. – Я где-то тебя видел, воин! Ты славно сражаешься!
– Я держал западную стену, – ткнул мечом в сторону оставленного города Лаурус.
– Нет, – крикнул, отражая выпад очередного степняка, Калтер. – Я тебя видел в Ардуусе!
– Может быть, – кивнул Лаурус. – Я стоял в страже одних из ворот.
– Как твое имя? – спросил Калтер. – Я хочу запомнить.
– У меня ярлык отца, – скрипнул зубами Лаурус, потому что стрела чиркнула его по предплечью. – Но род указан точно. Я из рода Вадум. Лаурус Вадум!
– Я считаю честью сражаться рядом с тобой, Лаурус Вадум! – крикнул Калтер.
Они откатились к началу лестницы, продолжая рубиться. Только тогда выживший из двух динских шаманов рассек себе ладонь и выдул заклинание из уст. Каменный мост вспыхнул, словно он был деревянным, и рухнул через минуту грудой камней в ледяное течение Утукагавы.
– Много крови, – объяснил шаман, заматывая тряпицей руку. – Не из руки много крови. И даже не на мосту, хотя он весь пропитался кровью, оттого и рухнул. Слишком много пролитой крови в этом мире. Он может опьянеть и сойти с ума.
– Главное, чтобы спьяну он не сломал себе шею, – вытер меч рукавом Лаурус.
– А вот это уж как пойдет, – вздохнул шаман.
…Когда Лаурус вместе с последними защитниками поднялся наверх, к нему подскочил старшина, торжественно сообщил, что гарнаш и лошадь в сохранности, спутники воина давно отбыли, а самого его призывает к себе воевода Мурус. Воевода лежал на раскинутых на снегу одеялах и морщился от усилий лекарей, которые тревожили его раны.
– И нечего хмуриться, – буркнул он подошедшему Лаурусу. – Кто ты там теперь? Клавус Вадум?
– Лаурус Вадум, – получил он твердый ответ.
– Неплохо, – кивнул Мурус. – Я помню твоего отца. Он был обычным стражником, но только потому, что в те годы негде было испытать доблесть. Однако доблесть порой испытывается не только в битвах. И в этом смысле его доблесть не пострадала. Я рад, что ты здесь. Уж не думал тебя увидеть.
– Где же я еще мог быть? – спросил Лаурус.
– Там, где очень скоро можем оказаться мы все, – помрачнел Мурус. – Принимай войско. Не меньше чем на неделю, пока я встану на ноги. А там посмотрим.
– А Пурус? – так же мрачно спросил Лаурус.
