– Не нужно, – поклонился воину Син. – Охрана не нужна. Вызволять Эксилиса пойду я, Камаена, Орс и Литус. Хватит. Не рубиться же со Светлой Пустошью, можно ведь сдуру и всю фидентскую дружину положить. Аментия будет прикрывать нас отсюда. Серва, Фестинус и Лава будут ей помогать. Серва, как я понял, хороша в магии, но еще мала. А Фестинус и Лава сильны, но неумелы, так что обратят свою силу в пользу Аментии. Она все сделает сама.
– Это как же? – нахмурилась Лава и с обидой посмотрела на Литуса. – Вы собираетесь вчетвером вызволить Эксилиса? А я? Разве я не умею сражаться?
– Умеешь, – с явным облегчением ответил Литус.
– Мы не собираемся сражаться, – успокоил Лаву Син. – Еще не хватало споткнуться на пороге отхожего места и раскроить голову о стульчак. Мы пойдем туда как порождения Светлой Пустоши. Аментия с помощью вашей силы накинет на нас личины, а Туррис постарается передать герцогу то, что мы хотим от него, да поможет Аментии разглядеть, что творится в городе. К тому же от нее зависит, чтобы наши лошади не обезумели. И не только наши…
– Когда? – прошептала Кама.
– Прямо сейчас, – отчеканил Син. – У нас есть еще несколько дней, но у принца Эксилиса времени нет вовсе.
…Испуганный паромщик переправил четверку смельчаков через Малиту уже через час. Лаписская тропа уходила от переправы вдоль гор на восток к крепости Ос, на запад к Кируму и на север к Ардуусу. Четверка двинулась на запад. Окраина Кирума тонула во мгле, над городом кружились вихри и стоял вой.
– Сияние, – крикнул Син, когда в тумане скрылись ноги лошадей. – Смотрите друг на друга. Отличайте по сиянию. Серебристые искры будут сыпаться или с грив, или с рогов.
«С каких рогов?» – подумала Кама, но уже через минуту поняла, что видит рядом с собой не Сина, Литуса и Орса, а уродливых созданий, напоминающих выбравшихся из кошмарных сновидений быков, к спинам которых приросли страшные рогатые уродцы.
– Кама, – донесся до нее голос Орса. – А ведь ты даже в таком облике остаешься красавицей. Но не думай, что я очаровываюсь ужасом. Я надеюсь, что забуду это зрелище, как страшный сон.
Погруженный во мглу город умирал. Черные улицы застилали клубы дыма и пыли. Все, что могло гореть, горело. Все, что не могло гореть, разрушалось. Скользкие, напоминающие выбравшихся из земли жуков, чудовища, копошились в развалинах, корявые тени мелькали среди полуобрушившихся зданий, вой и цокот смешивались с грохотом валящихся руин и щелканьем раскаленных камней.
– К проездной башне, – услышала Кама голос Сина и поняла, что они уже выбрались на городскую площадь и черное, окутанное дымом здание – это и есть кирумский замок. Вот показалась и часовая башня с трещиной, и стала различима не слишком высокая стена, и ворота в сотне шагов от часовой башни, которые никому не нужны, потому что издающие зловоние броненосцы разбегаются и крушат сами стены, словно их вовсе не занимают защитники замка, что пытаются поразить их стрелами сверху. Впрочем, нечисти хватало и для стражи. Такие же чудовищные жуки, что копошились в развалинах, лезли по стенам вверх.
– Держать ворота! – крикнул Син и взмахнул рукой. В тот же миг над его головой вспыхнул огненный шар и медленно поплыл к мертвому башенному циферблату. Невыносимой сладостью, приторным ароматом ударило Каме в ноздри, и не только ей, потому что нечисть, покрывающая древний камень едва ли не ковром, застрекотала и поползла по стенам к башне, да и разрушители стен тоже направили свои усилия на древнейшее сооружение Кирума.
– Две минуты! – крикнул Син, который сейчас, в это мгновение, в лучах сотворенной им магии, казался ужаснее любых тварей, созданных Светлой Пустошью. – Минута на то, чтобы кирумцы слетели со стен, и минута на то, чтобы открыли ворота! Надеюсь, Эксилис понял то, что передала ему Туррис! Затем я сброшу наши личины, чтобы у спасенных не разорвалось сердце, и у нас останется еще три минуты, чтобы умчаться прочь. Так что готовьте мечи.
– Что это за магия? – спросила Кама. – Этот шар, что полетел к башне! Что это?
– Это не магия… – ответил Син. – Это что-то другое. Другой я.
Секунды тянулись медленно, а слуг в Кирум Светлая Пустошь направила много. В тот миг, когда ворота наконец открылись и Кама разглядела измученные лица кирумцев, часовая башня с грохотом обрушилась, но отряд уже несся по дымным улицам на восток, и то и дело взмахивающий впереди мечом Син, к облегчению Камы, казался не другим, а тем же самым, прежним Сином, с которым она познакомилась только что, но о котором слышала от многих людей уже несколько лет.
…Следующие четыре дня прошли на берегу реки. Джокус поставил еще шатры, в которых герцог Эксилис, его молодая жена и сотня кирумских стражников приходили в себя. На второй день переправу преодолели двадцать тысяч воинов Утиса и Фиденты во главе с Фалко Верти и Фелисом Адорири, и радость от встречи с ними смешалась с горечью известия о смерти отца Фалко и тестя Фелиса – Паллора Верти. Потом прибыли сотники пятитысячной дружины Кирума, которая пока размещалась в Лаписе, и Эксилис снова оказался погружен в заботы. Его город продолжала окутывать мгла, и грохот и вой за рекой не утихали.
– Там будет ровное место, – сказала однажды Туррис, подойдя к Каме, которая чаще всего стояла на пепелище трактира недалеко от шатров. – Ровное, выжженное место. Не знаю, возродится ли однажды Кирум или нет. Но, надеюсь, что Бараггал устоит.
