– Почему тебя убили? – спросила Лава.
– Так было надо, – ответила незнакомка.
Исчезла и появилась снова, но Лава уже стояла на палубе, отмахивалась от сплетающихся вокруг нее, кишащих в воздухе змей.
– Так было надо.
А потом она появилась уже под тусклым светом ламп в трюме, где Лава лежала на тюках соломы, и кто-то хрипел голосом маленькой хрупкой Лацерты:
– Будите детей! Я больше не могу! Будите!
– Так было надо.
А потом оказалось, что Лава лежит на руках Литуса, а корабль стоит у пристани Эбаббара, и небо над бастионами древнего города – иное. Не такое, как всегда. Серое, но другое.
– Мы дошли, – услышала Лава голос Литуса. – Не могу поверить. Шесть дней. Шесть дней от Кирума до Эбаббара. Кажется, нас просто влекло течением. Моллис до сих пор никак не придет в себя. Но дальше ему будет проще. Что-то стряслось сегодня. Мне даже показалось, что вся Светлая Пустошь свернулась в клубок.
– В плеть, – прошептала Лава.
– В плеть? – не понял Литус. – Может быть, в плеть. Не знаю пока. Мы сходим на берег. С нами Джокус и Тела. Она прощается с детьми. Ты, кстати, держалась неплохо, хотя как будто была не в себе.
– Почему Тела сходит на берег? – спросила Лава.
– Это ее судьба, – пожал плечами Литус. – И ее решение. Но нам она поможет. Ты сможешь стоять на ногах?
– Смогу. – Она встала, ухватилась за ограждение палубы, удивилась: – Где твой перстень?
– Перстень, – Литус растопырил пальцы, один из которых был замотан тряпицей. – Растаял. Даже обжег меня слегка. Боюсь, Лава, что мой враг уже не самая главная беда, которая должна занимать меня.
Глава 9
Холдо
Отряд Эксилиса Хоспеса догнал беглеца из проклятого трактира уже через десяток лиг. Тот шел по проселку на север, утопая по колена в снегу. Услышав преследование, он вытянул из ножен тонкий меч и отступил в низкорослый ельник, поднявшийся после пожара. Так и замер среди вымахавших ему в пояс корявых, заснеженных елочек; высокий, чуть сутулый или приготовившийся к схватке, одетый по-каламски в стеганый войлочный халат и в войлочный же треух. Со следами недавней схватки на одежде и на лице. Лет восемнадцати, но с болью в темных глазах, которой хватило бы на долгую жизнь.
– Хороший меч, – нарушила тишину Туррис, когда весь отряд сгрудился вдоль ельника. – Древний меч. Такой же у моей хорошей знакомой. Но она завоевала его, убив близ Иалпиргаха стража Храма Света.
– Стража Храма Света нельзя убить, – глухо обронил парень. – Его умение обращения с мечом выше умения любого мастера. Мой далекий предок был стражем Храма Света. Никто не смог его победить. Он умер от старости.
– Никто не может покинуть Храм Света по собственной воле, – усмехнулась Туррис. – И уж тем более унести с собой меч. Меч всегда остается в храме. Если твой предок сумел нарушить правила, значит, и моя знакомая тоже могла их нарушить. Оказалась сильнее стража Храма Света.
– Может быть, стражи Храма Света стали не те? – наклонил голову парень. Он говорил с легким акцентом, как чужеземец, но не тушевался перед отрядом вооруженных незнакомцев.
– Однако их хозяин, – вдруг подала голос Бибера, – явно стремится сравняться с Лучезарным!
Парень вгляделся в юную всадницу, спросил после короткой паузы:
– Но ведь вы ему не служите?
– А ты ему служишь? – ответил вопросом на вопрос герцог Эксилис.
– Ты герцог Кирума, – кивнул парень. – Я видел тебя на торжище в Кируме.
– К герцогу нужно обращаться Ваше Высочество, – холодно заметила Монс.
– Оставь, Монс, – покачал головой Эксилис. – Теребить титулы будем потом, когда иссякнет эта мерзость на нашей земле.
– Да, – пробормотал парень, который словно прислушивался к чему-то. – Все это мерзость. Но она не иссякнет. Простите меня, Ваше Высочество, герцогиня Монс. Вас я тоже видел на торжище. Вы же никогда ни на шаг не отходите от мужа? Но это не плохо, нет. Да и кто я такой, чтобы судить вельмож… Я вообще никто… У меня остался только этот меч и все…
– Куда же ты идешь? – спросил Эксилис.
– На север, – решительно заявил парень. – Больше идти некуда. В Ардуусе – зло. Там никогда не хватало добра, но в конце первого месяца зимы, когда вдруг случилась гроза, оно воцарилось. В Светлой Пустоши – бездна, которая затягивает в себя каждого. На юге – что-то страшное творится в Кируме.
