— Нет.
— А ты у нее?
— Спроси у мамки.
— А ты никогда не жалел, что вот с теми, кто был у тебя до мамки. Ну, что не вышло? А?
— Понимаешь, до мамки у меня не было ничего… серьезного.
— А что такое «серьезное»?
— Это когда глубже, чем просто так. Глубже. Когда под кожу. Внутрь. Понимаешь?
— А если все под кожу? Как отличить?
— Не знаю.
— Как ты отличил?
— Что?
— Что мамка та самая?
— Никак.
Разве она та самая? Разве вообще была в моей жизни та самая?
— Так чего же? — Ксюха чуть отстраняется. — На удачу?
— Не знаю.
Я ведь правда не знаю.
— А глупый вопрос?
— Валяй.
— Если бы снова, ну, на двадцать лет назад?
— Все так же.
— Почему?
Спросила так, словно ждала другого ответа.
— Потому что у меня есть вы. И мне нужны именно вы. Все. До единой. Поэтому никаких двадцать лет назад. Пусть все остается как есть.
— А мамка?
— А что мамка? — переспрашиваю я.
— Знаешь, — она вдруг ложится мне на колени грудью. — Вот Марк хороший вроде. Но он старый. Нет, ты не старый. А Марк старый. Ну, не сопи. Он младше тебя лет на десять. Ну и старше меня лет на двенадцать или тринадцать. Но он тусклый. Нет, так-то яркий, даже очень. И где надо горячий. Ну, не бери в голову, я же уже не маленькая девочка. Я давно не маленькая девочка. Но он тусклый, понимаешь? Ну, остывший. Как чай. Его можно разогреть до кипятка. Он сам разогревается до кипятка, но он тусклый. Ему уже ничего не надо. Понимаешь? Нет, меня ему надо конечно. Но…
Я слушаю Ксюху, ужасно ревную ее к Марку, удивляюсь, какая она уже взрослая, вижу, какая она еще маленькая, и спрашиваю себя, а я разве не тусклый? Я разве не остывший?
21
— Я правда знаю место, где можно купаться голышом. Да вы не смущайтесь, я же не заставляю вас купаться голышом. И сама не собираюсь. Я только хочу научить вас плавать. Уж больно нелепо вы выглядите в этом спасательном жилете. Жарко к тому же. Лето!
Да. Лето.
Мы идем вдоль заводской ограды к городскому пляжу. Уже издали я слышу крики и визг. Половина Города пытается пережить жару, забравшись в воду.
— Сюда, — зовет меня Маша.
Она стоит у пролома в ограде. Я знаю этот пролом. Он ведет на южную часть территории, там склады готовой продукции, особая охрана, собаки. Туда даже Филимон не суется.
— Да не бойтесь вы! — она тянет меня за руку. — Мы же не воровать идем. Спокойно, не скрываясь, пройдем вдоль колючки к воде. Тут по выходным купаются многие из заводоуправления.
«Лидка», — подумал я.
— А в другие дни никого. Но охрана никого не трогает. Вот ночью я бы не советовала.
