согласился. Конкуренты опешили, ведь этот дядя в синей беретке так долго заявлял, что не может бросить свой трест и никогда не станет мэром, что они оказались не готовы к соперничеству с ним. Они бросились за компроматом, но и его не оказалось! Грядищев был готов.
Он дал отмашку своей короткой, но решительной избирательной компании. Она состояла из трех основных частей. Во-первых, «совершенно случайно» оказалось, что многие незаконченные объекты городского благоустройства смогли быть закончены именно в период избирательной компании. Во-вторых, все работники треста Грядищева, а также члены их семей и сочувствующие наводнили город синими беретками, что вкупе с плакатами, на которых улыбающийся как суровый, но добрый отец Грядищев бодро махал землякам такой же береткой, и фирменными беретами десантников из соседней воинской части, которые вдруг стали участвовать в охране общественного порядка, создавало ощущение какого-то спектрального единодушия. В-третьих, Грядищев почти ничего не говорил, он слушал. Ох, как соскучились горожане по внимательному слушателю. Ведь слезы — это только первая половина облегчения, возможность пожаловаться — вот вторая половина. А уж сочувствие — это почти решение всех проблем. По жесточайшему графику Грядищев объезжал коллективы трудящихся и слушал, слушал, слушал. Строчили на листочках две стенографистки, крутился поставленный на высокий стол допотопный громадный магнитофон. Грядищев смотрел на говорящих грустными глазами пророка, которому известно что-то неподвластное пониманию страждущих, и слушал, отвечал коротко, говорил мало, благодарил за встречу и уходил с особенно просветленным, озабоченным и задумчивым лицом. И люди получали облегчение. И что же тут удивительного, что на выборах Грядищев собрал девяносто процентов голосов и стал мэром?
Он спокойно принял поздравления, поблагодарил за доверие, узрел как бы стихийно начавшееся народное празднество и остался верен самому себе. На следующий день после вступления в должность на центральной улице города начали красить фасады. Новому мэру был нужен новый город. А что еще можно сделать в этой жизни, когда очень хочется чего-нибудь новенького, но нет никакой возможности? Красить фасады. Фасады были докрашены на девяносто девятый день мэрства Грядищева. В ночь на сотый день над городом пролетел болид. И вот в пять часов десять минут в кабинете мэра города собралось срочное совещание городского комитета по чрезвычайному положению.
06
В пять часов десять минут утра Илья Петрович Грядищев неторопливо, спокойно и уверенно вошел в свой кабинет и внимательно вгляделся во встревоженные лица приглашенных на срочное и особо важное заседание. Бытует мнение, что для того, чтобы избежать будущих разочарований и необоснованных иллюзий, надо еще до свадьбы постараться увидеть лицо будущей супруги без следов косметики, иначе говоря, без прикрас. В противном случае вы рискуете однажды утром впасть в депрессию или, решив, что волею случая оказались в постели с незнакомой женщиной, совершить неадекватные действия, причины которых вам придется потом долго и безуспешно объяснять.
Работа во всякого рода администрациях очень сильно напоминает брак по расчету. Те же скрытые скандалы, иногда доходящие до рукоприкладства, те же интриги, измены, обманы, украденные или сокрытые денежные средства, та же неравноправная работа до ломоты в суставах, те же пьянки, то же насилие одних над другими, и так далее, и так далее, и так далее. И как всякий брак по расчету, при условии, если расчет был правильным, превращается в брак по любви, так и работа во всяческих администрациях, благо вам удается продержаться в них определенное время, становится образом жизни. И таким же образом жизни становится та необъяснимая любовь или ненависть, возникающая то ли по причине количества совместно прожитых лет, то ли количества пережитых скандалов и предъявленных или затаенных взаимных претензий, то ли просто так, но объединяющая всех этих странных людей в неразделимое сообщество с чудным именованием — номенклатура. И теперь, вглядываясь в заспанное и от того откровенное лицо этого сообщества, Илья Петрович отмечал про себя те догадки, которые оказались правильными, и те, которые своевременно не появились, а жаль.
— Господа, — Илья Петрович выдержал паузу. Он отдавал себе отчет в том, что производит ослепительное впечатление энергичным, свежим и сверхаккуратным видом, той бюрократической самодостаточностью, которая позволяет всякого обладателя ее поместить в роскошную раму или даже в мавзолей сразу, без малейшей предварительной подготовки, какого-либо бальзамирования и сдувания несуществующих пылинок и исправления мнимых изъянов.
— Господа!
Приподнятые и даже где-то «умытые» и «побритые» этим словом, присутствующие выпрямили спины, разгладили «бульдожьи» морщины и приподняли отекшие веки.
— Да. Вы не ослышались. Господа. Надеюсь, что когда-нибудь именно так будут обращаться граждане нашего города друг к другу в трамваях и на улице. Сегодня сто дней работы нашей администрации. Многое сделано, но еще больше предстоит сделать. И начинать нам как всегда приходится с самих себя. Каждому из нас должно быть дело до всего. Конечно, в пределах собственной компетенции, но ведь мы не только чиновники, мы еще и люди. А пределов человеческой компетенции не существует. Но оставим пока это. Об этом мы поговорим позже и отдельно с каждым.
На этом месте выступления Ильи Петровича присутствующие как-то незаметно покосились друг на друга, отодвинулись от соседей, а те, кому отодвинуться было некуда, сжались в комочек и утроили внимание в направлении мэра.
