стимуляторов сделали свое дело, и в магазин дешевой одежды я зашел, почти не прихрамывая. Уже в полдень я был на окраине города и выглядел, как молодой мастеровой, которому не слишком повезло с трудоустройством. Старик на раздолбанном таксомоторе довез меня до соседнего городишки, славного осенней ярмаркой. Сделав пару кругов между торговыми рядами, я уверился, что за мной нет слежки, и снова взял таксомотор, правда теперь вернулся на одну из станций все той же межстоличной железной дороги. Уже следующим утром я вновь смотрел из окна поезда на покинутый мною город и даже разглядел в одной из кремовых многоэтажек темную оспину на месте своей квартиры. В полдень я вышел на шумной, но маленькой станции. До пахнущей морем и дорогими духами Плаги оставалась еще половина суток пути, но мне дорога на популярные курорты пока была заказана. На станции я купил газету. Портрет Менториса обнаружился на третьей странице. Итог его жизни был обозначен лаконично – нелепая случайность оборвала многолетнее служение одного из столпов секретной службы Теллуса, кавалера почетных знаков Теллуса четырех степеней и прочее, прочее, прочее. Моя сгоревшая квартира не заслужила упоминания даже в разделе происшествий. Впрочем, в объявлениях, сразу за разделом легкого разрешенного колдовства кое-что было и обо мне. «Безутешная хозяйка разыскивает пропавшего котика Пессимуса. Особые приметы – припадает на одну ногу. Вернись, мой герой. Твоя Пуэлла». Сейчас все брошу и явлюсь пред твои очи, подумал я, запихивая газету в сумку, где уже лежало все необходимое для моего безмятежного существования в ближайшие два-три месяца. Все-таки было что-то правильное в организации секретной службы Теллуса – выпав из окна, Менторис вышел в отставку не единолично, а вместе со всей агентурной сетью, замкнутой на него. Нет, конечно же, существовал новый контакт, который продлил бы надежду на безбедное существование, в том числе и зыбкую надежду на пенсион по выслуге, но этот контакт совпадал с дочерью Менториса, а в ее глазах сияло желание моего немедленного отсутствия. Так что выбора не было никакого. Новое лицо, новое имя, новое место жительства. Но чуть позже, месяца через два.
Еще через час я уже сидел в душном автобусе, который полз на север. Осень давала о себе знать. Бескрайние поля еще не успели пожелтеть, но их зелень поблекла. Вместе с ними поблекла и моя бодрость. Нога все еще не болела, стимуляторы должны были действовать неделю, к тому времени рана должна была затянуться, ее неплохо обработали в больничке, да и ожоги были не так уж видны из-под плекса, которым я обработал лицо и шею, а с болью я свыкся давно, но во всей этой истории было нечто не дающее мне покоя. Я на самом деле скучал по Пуэлле. Она была восхитительна, и мне казалось, что и я не оставил ее равнодушной. Другой вопрос, что это не помешало бы ей убить меня. Впрочем, верным было и обратное.
Автобус прибыл в Дамну далеко за полночь. В последние четыре часа он сначала забрался в горы, следуя какому-то неведомому мне графику, постоял на перевале, затем начал медленный спуск. По правую руку от меня в темноте дышало осеннее, еще теплое море, слева высились, перекрывая часть звездного неба, горы, и мне казалось, что я вновь стал маленьким человеком, люльку которого несет течение жизни, забавляясь с утлым суденышком по собственному разумению. Я не вышел на конечной, доплатил водителю и проехал еще с десяток лиг к северу. Автобус пополз к далекому Инанису, а я сошел с дороги, переоделся, оставил в укромном месте лишний багаж, содрал с лица плекс и уже через пару часов вошел в еще сонный, но уже просыпающийся поселок. Не знаю, что сказала бы, увидев меня, Пуэлла, но Менторис был бы доволен. Двухдневная небритость, следы недавней драки на лице, круглые с фальшивыми стеклами очки, широкополая шляпа, простые, но скроенные из дорогой, пусть и потертой ткани порты, модная рубаха навыпуск, холщовая сумка на одном плече и видавший виды этюдник на другом, сандалии, куртка – все выдавало во мне художника. Кроме глаз. Пуэлла всегда говорила, что у меня глаза убийцы. Я отвечал ей, что буду прикидываться или мясником, или таксодермистом, хотя мечтал о чем-то утонченном. Можно было, конечно, надеть темные очки, но не хотелось привлекать к себе внимание. Все же Дамна не была курортным городком, скорее – рыбацкой деревней. Кажется, здесь еще добывали жемчуг, но, судя по бедности жилищ, едва ли преуспевали. Так или иначе, поселок лежал у меня под ногами, спускаясь террасами пыльных садов к морю.
Я подошел к автовокзалу за пять минут до прихода очередного автобуса. Сел на бетонный блок, долженствующий играть роль ограждения, закурил и стал ждать. Владельцы недорого жилья появились точно перед прибытием автобуса. И хотя большая часть его пассажиров оказалась местными жителями, которые тут же побрели вниз по улицам, с полтора десятка приезжих в некотором напряжении заняли места, подобные моему. Я покосился на своих конкурентов. Пяток старичков, прибывших подышать морским ветром, и пяток семейных пар среднего возраста, надеющихся отыскать утраченную молодость. Да, не всем доступны жаркие пляжи южного берега и уж тем более отели Плаги, Спеса или Цивитаса, но для того, чтобы отправиться в Дамну или в любой другой поселок на восточном побережье Теллуса, нужно было скатиться на самое дно. Впрочем, отчего же? Те, кто скатились, не могли себе позволить и Дамны. Так что лучше скатываться уже на месте.
– Убийца?
Женщина, которая остановилась напротив меня, была не молода, но и не стара. Захоти она омолодиться, старость бы полезла из каждой морщины на ее лице, но она была естественна, как пыль на этой площади и сухие листья на претерпевших от минувшей жары фискусах, что прикрывали раскидистыми ветвями ларьки с местным вином. Она была естественна и даже мила.
– Похож? – спросил я, выпустив клуб дыма ей в ноги.
– Есть что-то в глазах, – прищурилась она и поправила табличку на груди, на которой было написано – «жилье у моря». – И на лице.
– Да, – кивнул я. – Убийца, – и похлопал по этюднику. – Убиваю свой талант. Почти расправился.
– Судя по лицу, талант так просто не сдается, – скривила она губы.
– Это другое, – пожал я плечами. – Повздорил с прежними хозяевами. Они захотели семейный портрет в интерьере, а я запросил слишком высокую
