На подъемном мосту стоял Поклеп Поклепыч, над головой у которого завис Ягун. Поклеп что-то орал, требуя у Ягуна, чтобы он снизился, внук же Ягге пока медлил. Он явно тянул резину. За спиной у Поклепа, поигрывая дубиной, возвышался циклоп Пельменник. «Засыпались, и как тупо! Другого места для встречи не могли найти!» – с досадой на себя и на Ягуна подумала Таня.
– Ага, Гроттер! Еще одна умная нашлась! А ну лети-ка сюда! – заметив ее, торжествующе крикнул завуч.
Перстень Феофила Гроттера нагрелся, отражая сглаз. Таня чуть снизилась, однако с контрабаса не слезла, следуя примеру Ягуна.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Поклеп.
– Ну… э-э… лечу! – ответила Таня. Отрицать очевидное не имело смысла.
– Над Тибидохсом летать не положено! Летать положено на драконболе, – сурово отрезал завуч.
– А плавать с русалками только в ванне! – встрял Ягун.
– Почему? – не понял Поклеп.
– Если летать положено лишь на драконболе, то плавать можно лишь в ванне, – заявил играющий комментатор.
На Поклепа этот аргумент впечатления не произвел.
– Снижайтесь, кому говорят! Давайте сюда пылесос и контрабас! Если кто попало будет через стену летать, зачем тогда стена нужна? Для красоты?
– Ну мало ли зачем? Красота – великая сила. Гулять можно по стене, на лес смотреть… – предположила Таня.
– Ответ неверный, магспирантка Гроттер! Если стены нет, тогда что? Выходит: летай кто хочешь? – склонив голову набок, вкрадчиво спросил завуч.
– Почему бы и нет? – сказала Таня.
Поклеп ухмыльнулся.
– Сегодня летай, завтра проходи сквозь стены, послезавтра телепортируй. И что в результате? Стены будут нашпигованы застрявшими недоучками, а койки магпункта завалены ранеными! Школа превратится в Бардак и Гоморру!
– Содом. Содом и Гоморру, – машинально поправила Таня.
Это была ошибка. Поклеп терпеть не мог, когда его поправляют.
– Выпендриваемся? Умничаем? Я вам поумничаю! А ну марш вниз, я сказал! Вы задержаны за нарушение внутреннего распорядка для учеников! – отрезал Поклеп.
– Мы не ученики. Мы магспиранты, – сказал Ягун.
Поклеп приятно удивился. Его маленькие глазки собрались у переносицы в кучку.
– Да что вы говорите? А шапочку перед вами не снять, магспиранты недоделанные? В ножки не поклониться?.. А ну живо сюда пылесос и контрабас! Вам придется объяснять свое поведение педсовету!
На лбу у завуча, как канаты, вспухли жилы. Это был скверный признак. Таня и Ягун переглянулись. Было ясно, что он закусил удила. Что делать? Неужели все бросать и отправляться к Сарданапалу, единственному, кто может надавить на Поклепа? Учитывая, что академик спит обычно допоздна, это может занять несколько часов, а там окажется, что и лететь сегодня поздно. Выход из положения нашел Ягун. Он послушно направился к Поклепу, но когда тот протянул руку, пылесос странным образом взбрыкнул, взревел и рванулся в сторону. Ягун едва удержался, вцепившись в трубу.
– А-а-а! Мамочка моя бабуся, спасите! Мой пылесос! Он сглажен! Я не могу его остановить! Спасите меня, люди добрые! Я слишком молод, чтобы умирать! – завопил играющий комментатор.
Повиснув на рвущемся из рук шланге, он стремительно умчался в сторону Грааль Гардарики. Поклеп, никак не ожидавший такой наглости, опешил. Таня взмахнула смычком и устремилась за Ягуном.
– Куда ты, Гроттер! А ну стоять! – опомнившись, закричал ей вслед Поклеп.
– Ягуна спасать… Разобьется ж человек! – отвечала Таня.
– Мы еще вернемся к этому разговору, магспирантка Гроттер! Я ничего не забываю! – догнал ее яростный вопль Поклепа.
Вода плеснула. Из рва высунулась всклокоченная шевелюра Милюли.
– Нет, забываешь! Клепа, ты забыл принести мне завтрак в болото! Я сегодня буду халтурить, целуя тебя в щечку! – сказала она томно.
Пельменник не выдержал и гоготнул. Поклеп повернулся к нему с такой яростью, что циклоп вытаращил глаз и, надув щеки, вытянулся по стойке «смирно».
Таня нагнала Ягуна уже у купола. К тому времени внуку Ягге надоело уже болтаться на шланге и он перебрался в седло пылесоса.
– Тебе не кажется, что мы нарвались? – спросила Таня озабоченно.
– Не-а, не особо… Хотя вонь, конечно, будет… И вообще, Танька, ты все время забываешь, что мы уже не дети. Нормальные взрослые люди! – сказал Ягун важно.
Таня посмотрела на этого «нормального взрослого человека», который, болтая ногами, сидел на пылесосе, и вздохнула.
– А Поклеп, несмотря на все свои заскоки, не такой уж и мерзкий. Даже где-то добрый. Немного психопат, но это уже издержки производства. В школе нормальные люди не удерживаются! Одни мигом становятся буйными психами, а другие заторможенными, – великодушно сказал Ягун.
– Скажи спасибо, что миляга Поклеп не влепил в твой пылесос пару боевых искр. Высоко пришлось бы падать, – улыбаясь, проговорила Таня.
Ягун не слишком испугался.
– Да ну. Он бы не стал нарываться. За каждый мой перелом бабуся сказала бы ему такое «спасибо», что он до конца жизни вздрагивал бы даже при слове «пожалуйста».
– Думаешь, сказала бы?
– Ты Ягге не знаешь. Я ее бзик. Даже так: «любимый бзик». И вообще за смертью надо гоняться. Тогда она испугается и убежит, – решительно заявил Ягун.
Немного суеверной Тане, убежденной не без оснований, что все слова материальны, это утверждение показалось слишком смелым.
– А если не убежит? Если скажет: «Ах! Какой милый мальчик! Ну пусть он меня догонит, если ему так хочется!» – заметила она.
Ягун не стал возражать. Небо впереди стало светлее. Солнце чуть расплылось. Это означало, что купол Тибидохса совсем рядом.
– Грааль Гардарика! – разом произнесли Таня и Ягун.
Семь радуг, разомкнувшись, пропустили их. И хотя внешне все осталось таким же: небо, ветер, солнце, взлохмаченные воды неспокойного океана внизу, – ощущения от окружающего стали иными.
«Внешний мир… Это внешний мир», – подумала Таня.
Контрабас скользил в воздушном течении точно челн, который несется в быстром потоке. Но была в движениях контрабаса и некая неуверенность. Мудрый инструмент чувствовал нерешительность хозяйки, улавливая дрожь смычка в ее руке. Таня никак не могла определиться, в какой последовательности будет разносить приглашения. К кому лететь первому? К Ваньке? Да, к Ваньке ей хотелось больше всех. Но ведь она там застрянет и как тогда быть с остальными бумажками?
Ах, Ванька, ну и пенек же ты! Любимый, родной, единственный, но пенек пеньком! Ничего-то ты не понимаешь!.. Нет, к Ваньке она залетит позже, когда будет внутренне готова к встрече. Вначале стоит эмоционально разгореться и войти в ритм. Слишком давно она жила только учебой и драконболом.
– Тогда к Склеповой! – решила Таня. Никто и никогда не мог взбодрить и протрезвить ее лучше, чем Гробыня.
Рука со смычком приобрела твердость. Перстень без подсказки выбросил еще одну искру, и пришпоренный контрабас понесся вдвое быстрее. Все лишние мысли и сомнения умчались вместе с ветром. Теперь задача была одна – удержаться на инструменте и не дать ветру себя сбросить. «Что может быть лучше? Прекрасный способ очистить мозги от ненужной информации и тупых загрузонов», – мельком подумала Таня, прижимаясь к контрабасу грудью, чтобы ее не сорвало встречным ветром.
Ягуна рядом с ней уже не было. Вместе они летели только над океаном, страхуя друг друга на всякий пожарный случай. Когда же внизу показалась суша, играющий комментатор покинул ее, крикнув, что летит к Семь-Пень-Дыру. Его пылесос быстро набрал высоту в поисках другого, попутного воздушного течения.
Соображая, где ей искать Гробыню, Таня вспомнила, что Склерова – вторая ведущая шоу «Встречи со знаменитыми покойниками». А раз так, то имеет смысл для начала заскочить на Лысую Гору и отыскать Грызиану. Уж та-то, как главная ведущая «Встреч», должна знать, где Склепова.
– Значит, для начала Лысая Гора… – сказала себе Таня, решительно разворачивая контрабас.
