Когда же по ее мнению, пришло время поприветствовать Андрея, Анна повернулась в его сторону и успела заметить, как тот уходит на террасу через распахнутые французские окна гостиной, пропуская вперед мадам Арндт. Его проводила взглядом не только она: графиня, поджав губы, долго смотрела вслед через лорнет, а после тоже заторопила остальных выйти на террасу, прогуляться в парке.
— Нынче такой прекрасный день! Грех сидеть в четырех стенах! — провозгласила она, опираясь на предложенную руку Михаила Львовича, поспешила в парк вслед за племянником. Но долго гулять не стала по дорожкам — попросила ей принести кресло, откуда зорко наблюдала через лорнет за происходящим в партере, за прогуливающимися молодыми.
Как и Анна, то и дело бросающая взгляды в сторону парочки — белый мундир с позолотой эполет и легкое платье глубокого сапфирового цвета отчетливо выделялись на фоне зелени газона и клумб. Ей что-то рассказывал Бранов, что шел подле нее уже четвертый круг вокруг клумбы с яркими красками барвинка, примул, поздних нарциссов, но она почти не слушала его. Косилась взглядом в сторону Андрея, уже сожалея о своем глупом поступке. Она впервые вдруг обратила внимание, насколько к лицу новоиспеченной мадам Арндт яркие расцветки, как блестят рыжиной на солнце ее локоны, спускающиеся игриво из-под шляпки, какие пухлые у нее губы.
— … и потому мне дали на хлопоты несколько седмиц, пока не улажу дела семейные, — басил возле Анны Бранов, рассказывая о том, как ездил в Вязьму на похороны отчима, которого почти не знал, как устраивал дела матери и малолетних сестер.
— Вам, верно, его не хватает ныне, — заметила Анна, и Бранов нахмурился. Он ей уже неоднократно сказал, что толком не знал отчима — уехал на службу еще шестнадцатилетним юношей в Белорусский гусарский полк, а мать вышла за того через год после того, как поступил он в гусары. Теперь же она снова повторила эту фразу, будто и не слышала ни слова из его рассказа. И ее приветствие — с такой радостной улыбкой на устах, ее горящие глаза — видно было совсем не для него, как он решил сперва с замиранием сердца.
Но и не Павлишин, который с легкой грустинкой в глазах наблюдал за ними, сидя подле матери и графини под тентом, что натянули шустрые лакеи и уже несли к той тени и круглый стол, и салфетку, и сервиз, обустраивая для господ место для чаепития на свежем воздухе.
Значит, это кавалергард, за руку которого так рьяно схватилась нынче мадам Арндт, бывшая воспитанница графини. Бранов прикусил ус с досадой. Между армией и гвардией всегда были натянутые отношения, но в очередной раз видеть некое преимущество кавалергардского мундира перед доломаном и ментиком больно кольнуло самолюбие. Но может ли то быть, подумал он, а потом тотчас получил ответ — может. Вон как губу Анна прикусила, когда мадам Арндт смахнула с эполет ротмистра листок, оторвавшийся с дерева ветром, зацепившийся за бахрому.
— Смею ли я надеяться на то, что вы подарите удовольствие провести вас в мазурке на празднике ее сиятельства? — спросил Бранов, пытаясь поймать ее задумчивый взгляд. Ему это удалось — услышав его вопрос, Анна взглянула на него.
— На празднике ее сиятельства? — переспросила она чуть удивленно, и он кивнул в ответ.
— Десятого числа сего месяца ее сиятельство дает праздник в честь собственных именин, как сказала этим днем. Я имел честь быть приглашенным на него нынче, — поспешил пояснить ей гусар. — Так смею ли я?
— О, bien sur [167], - рассеянно ответила Анна и отошла от него, извинившись к столу под тентом, где было все приготовлено к чаепитию — настала ее пора сесть у самовара и разливать по парам ароматный чай. Она старалась не поднимать глаз на того, кто принимал из ее рук очередную пару, смотрела только на пальцы, что обхватывали аккуратно блюдце, различая по перчаткам, кто забирает пару. У лакеев, что брали пары для дам, перчатки были из недорогой ткани, господин Павлишин был в тонкой лайке светло-бежевого цвета, у офицеров — лайка грязно-белого цвета.
Пальцы, обтянутые такой грязно-белой лайкой, взялись аккуратно за блюдце с другой стороны, но сильно потянули пару на себя, едва Анна только протянула ее подошедшему, явно вынуждая ее поднять глаза вверх. Она разозлилась на подобную вольность и уже готова была отчитать гусара, полагая, что это он осмелился на такое, но слова тут же вылетели из головы, как только ее глаза встретились с глазами Андрея.
— Pourquoi faire? [168] — тихо шепнул он. Анна прикусила губу, а потом ответила, скорее для остальных, взглянувших на них, чем для него:
— Возьмите пару, s'il vous plait [169].
Анна недолго сумела высидеть за одним столом с ним во время чаепития, вскоре извинилась и ушла к себе в будуар, где села у окна, наблюдая, как тихо шелестит в листве ветвей теплый летний ветерок. Что именно он спрашивал? Отчего она на сразу подошла к нему? Да разве могла она — на глазах у всех? И так выставила себя полной sotte [170] для остальных, когда не сразу отдала корзину лакею, когда не замечала ее на сгибе локтя. Или Оленин не видел, как бежала она к дому со всех ног, совсем неподобающе для барышни образом?
Вскоре у подъезда послышались голоса — гости, отведав чаю, разъезжались. Но Анна стала наблюдать из-за занавеси не за Павлишиными, отнюдь, и не бравым гусаром, что резко вскочил в седло и, явно красуясь перед окнами, сделал круг вокруг круглого цветника у площадки перед домом. Она смотрела на графиню и ее protegee [171], которым помогал занять место в ландо Андрей, хотя признаться, скорее именно на него, чем на женщин. А потом едва не вскрикнула, когда поднимаясь в экипаж, Мария вдруг оперлась на плечо Андрея, провела по нему ладонью — легкий и мимолетный жест, но он так больно уколол Анну отчего-то. Она разглядела в том жесте то, что заметила нынче на прогулке — интерес Марии к кавалергарду.
Ранее Анна совсем не обращала внимания на воспитанницу графини, как редко кто из ее привычного окружения обращал внимание на Полин, сопровождающую порой ее на вечера к соседям. Да и к чему то было ей? А ныне она вдруг заметила, что волосы той красивого оттенка красного дерева, который только подчеркнули яркие краски платьев, позволительные по статусу замужней даме. И что-то было в ее глазах… что-то, что никак не давалось определению, и это несказанно злило Анну. А еще ее безмерно тревожил тот факт, что она живет под одной крышей с Олениным нынче, может видеть его гораздо чаще, чем она, Анна. Хорошо скоро у графини праздник в имении, и ненадобно предлогов для визита думать…
Правда, поездка к графине Завьяловой едва не расстроилась, как выяснилось в тот же вечер. Вере Александровне привез Андрей письмо из Москвы от дочери — та была в тягости первым ребенком, и срок был уже совсем близок. Как любая женщина, которой только предстоят первые роды, она была испуганна, просила мать приехать к ней на это время. Катиш же перспектива отъезда привела в ужас, заставила расплакаться прямо в гостиной на неудовольствие Вере Александровне.
— Paix, Katish, paix [172], - поспешил успокоить ту Михаил Львович. — Смею уверить вас, mademoiselle, что сей отъезд ставит под угрозу визит к графине en tout [173].
Анна едва не подпрыгнула на месте от возмущения, услышав это. Отчего вдруг мадам Элиза стала неподходящей patronne [174]? Оттого, что так решила графиня и когда-то намекнула о том Михаилу Львовичу? Или из-за того, что тот не желает оставлять Полин в доме одну, отбывая на этот раут в имение Завьяловой? О, неужто из-за того?!
— Но, папенька, праздник у ее сиятельство поистине событие этого лета! — проговорила она, склоняясь к креслу отца и обнимая того за шею. — Разве можем мы пропустить его? Графиня впервые дает праздник в имении за минувшие два года пребывания в уезде, и мы решительно не можем отказаться от этого приглашения. И, ma chere tantine, умоляю, будьте снисходительнее к ma bien-aimee petite cousine [175]. Что может быть хуже лета, проведенного в пыльном и грязном городе? Что может сравниться с деревней в эту дивную пору? Оставьте ma bien-aimee petite cousine тут, в Милорадово, мне на радость. А то мне порой так одиноко! Умоляю вас, ma chere tantine! Уверена, что хворь ma chere cousine Natalie вскоре сойдет, и вы будете жалеть, что не оставили Катиш в Милорадово. А кстати, что за хворь одолела ma chere cousine Natalie? Вы так и не сказали нам d'une maniere detaillee [176]. От чего нам молить нашу cousine Natalie?
167
Конечно (фр.)
168
Отчего? (фр.)
169
Пожалуйста (фр.)
170
Дура (фр.)
171
Протеже (фр.)
172
Тихо, Катиш, тихо! (фр.)
173
В целом (фр.)
174
Патронесса (фр.)
175
Моей горячо любимой кузиночке (фр.)
176
Подробно, во всех деталях (фр.)
