присесть. Я попросил вас прийти ко мне, потому что у меня имеется к вам разговор.
– Но, мсье, ничего страшного, это вполне естественно.
– Я полагаю, что вы большой друг нашего милого Бассона.
– Я не большой друг. Я просто друг Бассона, – благоразумно ответил Бриде.
– Вы были, тем не менее, рады его увидеть?
– Очень рад.
– Вы знали, что он здесь?
– Я узнал об этом в Лионе.
– Как это случилось? – небрежно спросил мсье Соссье.
Чувствовалось, что его несколько смущало то, что он, человек такой важный, задавал вопросы на вид столь безобидные. И делал он это, что-то отмечая в бумагах, словно, занятый другим, он говорил лишь для того, чтобы поддержать разговор.
– Проще простого. В первые дни после заключения перемирия, мы все пытались разузнать, что произошло с нашими друзьями, и даже теми из людей, которым мы не придавали никакого значения.
– Да, да. И со мной это было. Какие воспоминания!
– И потом, я успел встретиться не только с ним. Я встретился также с Лавессером, которого вы, несомненно, знаете. Он из кабинета Маршала. Это один из моих друзей, или скорее, друг семьи моей жены. Мать Жана Лавессера по девичьей фамилии Катрефаж. Мой тесть долгое время был директором Ф.Л.А., Французско-Латиноамериканской мореходной компании, одним из основателей которой был отец Лавессера.
– Да, да, но не будем уходить далеко от нашего вопроса. Вернемся к Бассону. Вы просили его, как он сам это рассказывал, помочь вам уехать, это так, не правда ли?
– Не совсем так. Я сказал ему: 'Я приехал поступить на службу к Маршалу'. Мое рвение вызвало у него некоторую улыбку. Он мне сказал: 'Это очень хорошо с твоей стороны, но что ты можешь предложить?' Я подумал тогда о наших колониях. Я сказал ему: 'Вы непременно должны послать туда людей'.
– И что же вам ответил Бассон?
– Он согласился со мной. Он сказал к тому же, что этим как раз и занимаются, и что он отправит меня, как только сможет. Я полагаю к тому же, что дело сделано. Я как раз должен был пойти сегодня утром в министерство. Я не утверждаю, но мне кажется, что мои документы уже готовы.
Мсье Соссье словно обрадовался этому известию.
– По правде, Бассон был очень любезен с вами.
– Очень.
Соссье нажал на кнопку. В проеме одной из дверей появился человек, не как секретарь, но со свойственностью родственника или приятеля.
– Идите, Шлессингер.
Это был высокий и стройный мужчина, сутулый, с горбатым, длинным и тонким носом. Он носил пенсне золотой оправы. У него была кокетливая привычка старить себя, стряхивая пепел себе на одежду. О его происхождении было судить труднее, чем о происхождении Бассона, Вовре, Руане, и даже Соссье. Он производил впечатление университетского преподавателя, не занимавшегося политикой собственноручно, но сделавшим себя необходимым в тех кругах, в которых она делалась. Он, должно быть, решил, что его долгие исследования прославили его более там, где в них не было необходимости. Может быть, он отказался от цели, ради которых он их проделал и пожертвовал идеалом своей юности из соображений осмотрительности и скорейших выгод.
Бриде улыбнулся. На самом деле, он находился в состоянии крайнего нервного напряжения. Он ничего не понимал в том, что происходило. Не было ясно, зачем его пригласили. Казалось, с ним встретились только для того, чтобы обменяться некоторыми соображениями. Но, в конце-то концов, не для того вызывают людей в полицию, чтобы обмениваться соображениями…
Мсье Соссье обратился к своему коллеге.
– Я хотел бы повторить вам то, что только что говорил мсье Бриде, это очень интересно.
– Да, хорошо. В таком случае обождите минутку, – сказал Шлессингер, – я схожу за портфелем
Бриде с недоумением поглядел на директора Национальной безопасности. Что же он такого интересного сказал?
Шлессингер быстро вернулся. Он подсел к столу, отодвинул бумаги и положил портфель перед собой.
– Садитесь на мое место, вам будет сподручнее.
– О, спасибо! Не стоит беспокойства, – ответил Шлессингер, бросив взгляд на наручные часы. – Вы знаете, уже половина первого. Может, было бы лучше начать после обеда.
– Это займет несколько минут. Лучше, если вы будете в курсе. Мы продолжим после обеда, если в том будет необходимость. Я кратко резюмирую заявление мсье Бриде.
– Заявление! – воскликнул Бриде со смехом. – Громко сказано…
– Итак, – продолжил Соссье, как будто не заметив, что его перебили. – Мсье Бриде утверждает, что, желая служить правительству, по собственной инициативе, без чьего-либо приглашения, приехал в Виши, чтобы вступить в контакт со своими друзьями. Он виделся с Бассоном, мсье Лавессером. Это ведь так, мсье Бриде?
– Действительно, но с той оговоркой, что я не утверждаю, ибо так оно и есть.
– Это не совсем согласуется с тем, что мне говорил Бассон, – заметил Шлессингер, который все не открывал портфеля.
– Стало быть, вы полагаете, что это Бассон сделал первый шаг? – продолжил Соссье.
Последние три слова: 'сделал первый шаг' привели Бриде в оцепенение. Шлессингер в этот момент повернулся в его сторону. Во рту его была сигарета. Он прищуривался от дыма.
– Вы утверждаете, что нигде, кроме как в Виши, не встречались с Бассоном, что не виделись с ним в Лионе, например?
– Нигде, – воскликнул Бриде, у которого вдруг впервые возникло подозрение, что дело касалось вовсе не его, а Бассона.
Тот совершил что-то серьезное. Поскольку он не мог отвечать за свои действия перед коллегами, дело велось посторонним, но связанным с полицией должностным лицом.
Его взгляд помутился настолько, что казалось, глаза залило какой-то жидкостью. Если Бассон в чем-то виновен, то, преувеличивая их дружеские отношения, ссылаясь на них, Бриде признавал себя его сообщником.
Шлессингер открыл портфель. Он вынул из него несколько бумаг и передал их Соссье, который те со вниманием прочел.
– Стало быть, Управление разведки обмануло Вовре и Керюэля, – заметил Соссье немного погодя.
– Почему?
– Я думал, что копии не существовало.
– А то нет, Хильд не такой уж дурак. Он знает, с кем имеет дело.
В течение минуты Бриде раздумывал, как возвратиться к тому, что он сказал, как лишить свою дружбу с Бассоном того значения, которым он ее так неосмотрительно наделил. Он взмок настолько, что стекавший пот намочил ему край воротника. Он не пропустил ни слова из разговора двух полицейских, но те были мастера понимать друг друга с полуслова в присутствии третьего.
