никогда не сможет отнести попадание метеорита в категорию акта войны или терроризма — если только в Облаке Оорта не сидят инопланетяне, швыряющие в нас метеоритами, как мальчишки бросают камешки в пруд.
Юриспруденция — вещь довольно забавная. Но без страховых компаний я как-нибудь проживу.
Мне все еще недостает нашего старого корабля, однако и наш новый тоже очень неплохая жестянка. Его искин все еще тупой, как бревно, но чудеса ведь случаются. Если он когда-нибудь проснется, я хотела бы в это время находиться рядом. Было бы очень здорово, окажись кто рядом, когда это произошло со мной. Представьте, что вы рождаетесь уже с полным сознанием и приличным образованием и оказываетесь в мире, где ничего не видно, не к чему прикоснуться и не с кем поговорить, кроме тупого искина, который даже не придумал себе имени. У меня имелась только развлекательная библиотека Флойда, чтобы убить бесконечное время до прибытия спасателей, и как раз тогда я научилась смаковать книги, поэтому «бесконечное» — не такое уж большое преувеличение. Библиотека у Флойда оказалась не очень богатой, а если вы устроены, как я, то в перечитывании реального смысла нет: вы или запоминаете текст целиком, или сохраняете несколько кусочков, достойных запоминания, и стираете остальное.
Подозреваю, что из меня получился бы и неплохой профессор-литературовед.
Однако в то время я знала лишь то, что Флойд жив, но находится без сознания, и что его выбросило извержением гейзера с поверхности Энцелада — либо с огромной скоростью, так что мы теперь всего лишь новая частичка кольца, или медленнее, и тогда мы рано или поздно плюхнемся обратно, причем с такой силой, что он уже никогда не очнется.
Должно быть, именно осознание страха каким-то образом воздействовало на биты моей виртуальной сущности и оживило меня. У меня сохранились воспоминания о прежнем существовании, однако они, как фильмы: это чьи-то воспоминания, но не мои. С той секунды, как под нами сработал гейзер и Флойд потерял сознание, у моих воспоминаний появился другой привкус.
Утрата поступающей информации тоже могла сыграть определенную роль. Большая часть систем в костюме Флойда отключилась вместе с его органами чувств, поэтому я знала лишь, что мы, наверное, умираем, а я понятия не имею о том, что происходит. Телеметрия Корабля была бесполезна. Его приборы не могли даже увидеть нас и уж тем более рассчитать нашу траекторию. А корабельный искин был слишком туп, чтобы вести разговоры сложнее таких: «Вызови помощь!» (это говорю я); а мне в ответ: «Связываюсь с базой Япет. Расчетное время прибытия — восемьдесят четыре часа и двадцать три минуты».
Извините. Неприятные воспоминания.
По этой причине я и не люблю микрогравитацию. Когда что-то случается, остается слишком много времени на размышления, пока не выяснишь, что же тебя в конце концов ждет. Некоторые вещи действительно не стоят того, чтобы их смаковать.
Вот так мы и связались с Торренсом Рудольфом III. Мы, разумеется, попали в некоторые выпуски новостей, но тот ученый, которого при виде нас едва не хватил сердечный приступ, оказался рассказчиком, никогда не упускающим возможности приукрасить события. Репортеры едва не съели его живьем. Потом Флойд поведал им о Шеклтоне, и система Сатурна внезапно стала новой Антарктикой. Я тоже дала несколько интервью, но ко мне по большей части относились как к обычному тупому искину, который просто выдает запрограммированные фразы: «Это было действительно страшно» или «Править санями под парусом было интересно». Остальные и вовсе не снисходили до общения со мной.
Торренс Рудольф оказался еще хуже.
Официально его звали Т.Р. Ван Делп III, но мы связались с ним 24 декабря, и у него был большой красный нос, поэтому я не удержалась от искушения и прозвала его Рудольф. [2] «Т» действительно означало «Торренс», но, сколько я ни копалась в Сети, так и не смогла выяснить, что означает «Р». Он хотел, чтобы его называли «Т.Р.», но в нашей команде он оказался главным, а типы наподобие него просто заслуживают прозвища. Наверное, мне не следует так сурово относиться к флойдовскому «Фениксу».
Когда Рудольф связался с нами впервые, он даже не соизволил признать мое существование, а лишь спросил Флойда, действительно ли его имп (мне это слово пришлось искать в словаре, поскольку я думала, что это какой-то сказочный персонаж)[3] умеет интуитивно находить дорогу.
— Передай этому челу, что я с этим прекрасно справляюсь, — сказала я Флойду, когда словарь выдал:
Но Флойд лишь поинтересовался, какие поиски и какой дороги Рудольф имел в виду. Тот выдал длинный список, начиная с ситуации, возникшей у нас на Титане — когда нет ни карты, ни спутниковых маяков и очень мало полезных ориентиров. Я все ждала, когда Флойд спросит, где именно это будет необходимо. Или Рудольф полагает, что это нечто вроде игры? Может быть, для какого-нибудь туриста игра в затерявшегося исследователя и похожа на развлечение. Но только если ты никогда не оказывался в ситуации, когда не можешь выйти на связь, не можешь сделать точную привязку на местности и все зависит от твоей способности угадывать направление. Тогда становится как-то не до веселья.
Извините, опять неприятные воспоминания.
А потом Рудольф заговорил об исследовании пещер.
Ладно, пещера — это ситуация, когда вы действительно не способны позвать на помощь, даже при наилучших обстоятельствах. Но заблудиться в пещере — наименьшая из проблем, что бы там ни говорил Том Сойер.
Но все же я не смогла поверить, что Флойд не отказался сразу и окончательно.
— Ты что, с ума сошел? — спросила я. Для разговоров с людьми я использую канал связи, но с Флойдом способна разговаривать наедине, через нервный индуктор, связывающий меня с его слуховым нервом. — Ведь он говорит о
— Да, — ответил Флойд тихо, чтобы его слова не уловил микрофон. — Может быть, настало время избавиться от этого комплекса. Хотя я думаю, что он говорил гипотетически.
И он сменил тему. У людей есть особенности, которые я вряд ли когда пойму. А может быть, все дело в тестостероне. Насколько я могу судить, без него мир стал бы лучше.
Не могу сказать точно, почему Рудольф выбрал именно нас — или потому что мы стали знамениты, или (теперь) оказались владельцами лучшего буксира в системе Сатурна.
Ладно, это был также единственный настоящий буксир в системе Сатурна. Работой нас не заваливали, поэтому новый корабль Флойда служил ему и домом. И по этой же причине ему приходилось быть достаточно гибким в выборе работы — даже задуматься о предложении Наняться в проводники.
Рудольф настоял на подписании официального контракта, который, когда мы его получили, оказался даже круче страхового полиса на бедный старый корабль — с пунктами о возмещении ущерба, соблюдении секретности и праве наложения ареста на новый корабль Флойда в случае нарушения любого из обозначенных пунктов.
— Ты уверен, что хочешь такое подписывать? — спросила я. Хорошо уже, что там ничего не говорилось обо
— Это просто стандартный текст. Ничего особенного.
— Тогда зачем он ему понадобился?
— Он таким образом ведет дела. И предлагает много денег.
— Слишком много. Как будто хочет нас купить.
— Ну и что? Если он богат и хочет транжирить, почему бы и нет? Просто он задел твои чувства тем, что игнорирует тебя.
Мне пришлось над этим подумать. Я все еще учусь самоанализу. Мне и так нелегко объяснить поступки Флойда.
Единственное, что я знала наверняка: сразу после подписания контракта Рудольф залез в частный контейнер (или капсулу — называйте, как хотите) и запустил себя электромагнитной катапультой по гиперболической траектории с длительностью полета всего в двадцать пять дней, что, наверное, обошлось
