Голубое поместье

Дженни Джонс ГОЛУБОЕ ПОМЕСТЬЕ

Моей матери Мери Черч, садовнице и музыкантше, с любовью.

«Le Manoir de Rosamonde»

by Robert de Bonnieres

De sa dent soudaine et vorace,
Comme un chien l'amourm'a mordu…
En suivant mon sang repandu,
Va, tu pourras suivre ma trace…

Prends un cheval de bonne race,
Pars, et suis mon chemin ardu,
Fondriere ou sentier perdu,
Si la course ne te harasse!

En passant par ou j'ai passe,
Tu verms que seul et blesse
J'ai parcouru ce triste monde.

Et qu'ainsi je m'en fus mourir
Bien loin, bien loin, sans decouvrir
Le bleu manoir de Rosamonde.

«Дом Розамунды»

Робер де Бонньер

Внезапной и прожорливою пастью
Как пес впилась в меня любовь,
Езжай же следом, и поможет кровь
Свидетелем стать моему несчастью.

Седлай коня в далекую дорогу
И средь чащоб, оврагов и теснин
Кровь путь покажет — здесь я был один,
Гони лишь от себя усталость и тревогу!

И следуя за мной кровавою тропою,
Увидишь ты: израненный и лишь с самим собою
Объехал я наш мир печалей и тревог.

И умер, не достигнув цели.
Измученный болезнью и трудом,
Не отыскал я Розамунды синий дом,
Но злую участь и жестокий рок
Я на себя своей рукой навлек.

Прелюдия

Огни выхватили его из тьмы всего лишь на мгновение. Стоявший на краю дороги мужчина, блеснув прилизанными дождем волосами, прикрыл руками лицо, скрывая глаза. Похоже было, что он собирается шагнуть на дорогу, в поток несущихся машин.

Она едва не остановилась. Нет, не едва. Ни одна женщина не остановит ночью машину, чтобы подобрать незнакомца, чуть ли не прячущегося возле дороги.

Кроме того, он был не один. Рут успела заметить две неясные фигуры, сидевшие на краю позади него. Для подробностей было слишком темно, и она ехала чересчур быстро.

Она даже не задумалась. Он не был одинок: те, кто был с ним, должны были предотвратить любое несчастье. Она спешила домой; проехав лесной дорогой, она сразу повернула на Коппис-роу. Деревья здесь были гуще, они почти прикрывали въезд на аллею.

С привычным нетерпением она остановилась, чтобы открыть ворота, а потом слишком уж быстро помчалась по обсаженной деревьями аллее. Неважно, других гостей в этот вечер не будет.

Их было трое.

Рут оставила автомобиль на подъездной дорожке, едва отметив, что в доме не горит свет. Белые розы — единственная радость — бледными огоньками светились вокруг террасы. Она поднялась по нескольким ступенькам к входной двери, открыла ее.

И словно вступила в раскаленную печь. В доме было жарко и душно. Занавеси, наверное, были задернуты весь день, подумала она. Тяжелый бархат оставлял снаружи солнце, перекрывал доступ воздуха. При всем своем размере дом угнетал. Она оставила дверь открытой, и холодный, влажный от дождя воздух хлынул в дверь.

— Закрой дверь.

— Надо проветрить, — ответила она кротко, включая лампу, стоявшую возле двери.

Сидевший за длинным столом Саймон заморгал от внезапного света.

— Что ты делаешь во тьме? — Она не ожидала ответа: вопрос, конечно же, был излишним. В занятии его сомневаться не приходилось: бутылка виски уже наполовину опустела.

Не закрывая двери, она села напротив него, открывая дорогу в холл насекомым.

Рут налила и себе. А что, почему бы и нет?

— Ну как дела сегодня? Как твои психи?

— Так себе.

— Можешь не говорить мне, я знаю. — Он медлил, поворачивая бокал в тонких пальцах. — Словом, ты получила истинное удовольствие? Много ли душ повернула назад от самого края? И как насчет