И когда он уже было усомнился в том, что выбрал нужную дорогу, деревья расступились, и перед ним возникла живая изгородь из буков. Еще немного, и он вышел на подъездную дорожку. Звезды осветили коттедж, который выглядел таким же прочным, каким он и оставил его. Бирн вошел внутрь и взял фонарь с подоконника.
Нерешительно он направился по дороге. Ничто не изменилось.
Дорожку вспарывали одуванчики, по ее обочинам по-прежнему высоко поднималась крапива вперемежку с репейником. Кое-где вроде были заметны следы, оставленные тяжелыми машинами. Должно быть, пожарными.
Потом он заметил розы, они мягко светились белыми айсбергами, и Бирн подумал, что поместье уцелело и полицейский ошибся.
Но дома больше не было. Оказавшись ближе, Бирн увидел, что черное пятно, окруженное белыми розами, нельзя было назвать неосвещенным домом. Поместье превратилось в руины. Почерневшие балки и брусья зубами вонзались в звездную ночь. Верхние два этажа полностью выгорели, оставив лишь пустую оболочку, наполненную пеплом и мусором. Повсюду царил запах обугленной древесины.
Бирн поднялся по ступеням к парадной двери, но она была закрыта. Пусть это и небезопасно, но он хотел выяснить, что случилось. Вдоль стен дома он направился к черному ходу, но там тоже нельзя было пройти.
Путь лежал лишь через библиотеку. Французские окна выдавило из рам, и они были приоткрыты. Бирн отодвинул их не без труда. Посреди мусора осталась какая-то дорожка, возможно, проделанная пожарными. Наносы мокрого черного пепла покрывали поломанную мебель. Он сделал еще несколько шагов и заметил на полу белое пятно, сверкнувшее в свете звезд.
Подобрав кусок бумаги, он повертел его и осветил фонариком.
Несколько строчек нот и стихи, которых он не узнал.
Он отбросил бумажку в сторону. На грудах мусора и ломаной мебели можно было видеть другие странички с нотами.
Легкий ветерок влетел в пустые окна, и Бирн решил, что на него посыпался пепел.
Но это был не пепел, не мокрая грязь, оставшаяся от стен и мебели, а странички. С пустых балок на него сыпались страницы журналов и газет, книг и нот; они порхали вокруг как бледные бабочки, в головокружительном вихре опускаясь на грязный пол. Белое облако, редея, исчезало, погружаясь в густой слой липкой золы.
Слова и фразы обращались к Бирну в последний раз, властно требуя его внимания, — рожь, зелень, собственность, возлюбленная, сухостой, макияж, ад, завтра, бурный, перидот[58], три — и немели, рассеиваясь в черном всепрощающем пепле.
50
Бирн оставил поместье, выйдя сквозь разбитые двери, и, миновав террасу, вышел на лужайку.
Он медленно шел к саду.
И тут он увидел ее. Она сидела в высокой траве под одной из яблонь и, поджав к подбородку колени, разглядывала его.
Кейт. Бирн прошел сквозь невысокие древние деревца и опустился рядом с ней.
— Итак, все закончилось? — Теперь голос ее казался другим, более зрелым. — Дом разрушен, суд свершился.
— А что вы помните об этом?
— Я помню все, — ответила Кейт. — И никогда не скажу об этом ни слова. — Она все еще не смотрела на него.
— Я был там и видел это. — Тут он понял, что девушка еще не знает перемен в состоянии Рут. — Ваша мать поправляется. Произошло невероятное улучшение. Она хочет видеть вас.
Кейт охнула.
— Мама поправляется? Все будет в порядке?
— Ей лучше. Я видел ее. Все будет хорошо.
Кейт, не глядя, припала к нему. Он обнял ее — самую обычную, измучившуюся, перенапряженную молодую девушку, рыдающую от радости на его плече, и воспоминания о поместье отступили еще дальше.
Какое-то время спустя Кейт взглянула на него. Бирн отыскал в кармане платок и протянул ей.
— Что это у вас? — Она указала на его руку.
В ней был зажат газетный обрывок. Поглядев внимательно, он вспомнил про фонарик в кармане. Под расплывчатым снимком знакомого ему лица были строчки:
«Капитан Дэвид Кромптон, 38 лет, найденный на прошлой неделе мертвым в своей машине. По запросу коронера сделано заключение о самоубийстве.»
Рука его чуточку дрогнула, и листок бумаги вырвался из пальцев. И быстро, не давая подхватить себя, ушел в сырую почву под яблоней. Бирн пощупал землю рукой, пытаясь отыскать бумажку.
— Что вы делаете? — спросила Кейт.
— Ох… я думал… — И тут он понял, что сама бумажка ему не нужна. Достаточно просто знать.
— Пойдем, — сказал он, вставая. — Пойдем к Рут.
Кейт взяла его за руку и встала на ноги. Они задержались на мгновение, разглядывая руины поместья.
Бирну казалось, что зелень уже затягивает почерневшую древесину. И что бордюры уже зарастают травой. Он подумал: к утру ничего не останется, совсем ничего.
Он повернулся к Кейт и проговорил:
— Я не знаю, куда отправился Том.
Легкая улыбка, и ничего более.
— Наш многообещающий романист… Он уже уехал?
— Боюсь, что так.
— Неплохо. — Она не встревожилась. — Я не вернусь в Кембридж. И едва ли захочу еще раз увидеть его.
— Он не был виноват.
— Знаю. Но я не хочу никаких напоминаний.
Они шли по дорожке к воротам.
— Но вы-то останетесь с нами, правда? У нас есть страховка. Мама всегда следила за ней. Теперь она стала свободной и ей потребуется много помощи.
— Остаться садовником? Почему бы и нет? — Он помедлил. — Тогда нас станет трое?
Кейт улыбнулась. У ее ног прыгала небольшая собачка — терьер или что-то в этом роде. Когда они приблизились к коттеджу, она выскочила навстречу им из леса. Лизнув руку Кейт, собака исчезла в высокой траве.
