— Теперь бы я с негром обниматься не стал! — говорит Сергей Владимирович.
— Почему?
— А зачем? Представляешь, как негр бы от меня отпрыгнул, если б я вздумал его обнять? Эти студенты чернокожие, они же у нас в Воронеже считаются обеспеченными. Что там ни говори, а живут они на доллары. Наши мальчики нищие их из зависти бьют. А недавно друзья мои сидели в кафе и заметили через окно, как кто-то вертится у припаркованных автомобилей. Выскочили проверить свою машину — окно разбито, магнитолы нет, негодяй убегает в сторону парка. Пустились было догонять и вдруг видят: вор-то черный. Негр. Ну, и плюнули. Пошел он, говорят, в жопу. А то поймаем, начнем валять — нас же в расисты запишут. Зато когда успокоились, рассудили: хорошо мы жить стали, если у русского рабочего негры начали воровать. Получается, живем как в Америке.
Поездка на фестиваль была далеко не единственной наградой, полученной Сергеем Владимировичем за тридцать лет работы.
Сергей Владимирович и Татьяна Владимировна 'посмотрели Россиюматушку', и путешествовали они исключительно за государственный счет. В Техасе сказали бы — 'на деньги дядюшки Сэма'. В нашем случае — 'на деньги дедушки Лёни'. Сергей Владимирович посетил Забайкалье, Мордовию, Комсомольск-на-Амуре (командировки).
У Татьяны Владимировны география поездок более праздничная — Ленинград, Кисловодск, Ереван. То были месткомовские путевки, оплачиваемые заводом на восемьдесят-девяносто процентов. Особенно запомнилась давняя туристическая поездка в Армению. 'Это страна розовых камней', — мечтательно вспоминает Татьяна Владимировна. Безусловно, это путешествие стало для нее главным поэтическим переживанием, а личное отношение к Армении в разные годы достигало у Татьяны Владимировны таких вершин приязни, до каких добирался разве что писатель Вильям Сароян и только в тех своих текстах, в которых учил американцев правильно готовить баклажаны. А для Сергея Владимировича таким поэтическим местом стал мертвый город Бонивур.
В 89-м году Грищенков был еще раз вовлечен в государственное дело — участвовал в последней комсомольской стройке века, возведении завода азотнотуковых удобрений и города, который предполагалось назвать Бонивур — в честь героя гражданской войны. Город начали строить на Амуре, в районе села Нижняя Тамбовка. То было последнее масштабное начинание ЦК ВЛКСМ, решившего напомнить о себе важным, идеологически привычным свершением. Однако стройка оказалась никому не нужна.
Не прошло и года, как пароход '30 лет ГДР' увез последних строителей с амурских берегов. Увез и нашего Грищенкова, который распрощался с первой и последней своей попыткой сделать карьеру: Сергея Владимировича пригласили на стройку наладчиком экскаваторов, однако обещали место начальника ремонтного участка строительства.
И теперь на Дальнем Востоке зарастает тайгой мертвый город, а в центре города — фундамент Дома культуры, а в фундаменте — забетонированная капсула времени. В ней письмо 'Молодому рабочему 2017 года'. Об этом письме Сергей Владимирович часто думает: 'Белкам письмо написали. Белки в 2017 году прочтут'.
Сейчас, без завода, Грищенкову, пожалуй, не хватает полноты, густоты жизни.
— Я всегда плыл по течению, — рассуждает он, — но это было главное течение, основное. Плыл, так сказать, с народом. А сейчас сижу на берегу. На обочине. Но, с другой стороны, на обочине тоже со всем народом сижу. При этом учти — я не жалуюсь. Лично мне на обочине хорошо.
— А что значит — плыть по течению?
— Это когда ты кому-то нужен такой, как ты есть. Совпадаешь с нуждами времени. Я никогда не хотел меняться. Никогда ничего сам не выбирал. Как жизнь течет, так она и течет. Два раза в жизни выбирал — становиться токарем или слесарем, и — водку пить или спортом заниматься. Если я по жизни трудолюбивый и выпивать не люблю — так я где угодно буду жить по-хозяйски. Все, что на до, — куплю.
Все, что надо, действительно куплено.
Квартира семьи Грищенковых за десять лет похорошела. Младшее поколение семьи выиграло 'битву за ковер', и теперь он лежит на полу, хотя прежде, разумеется, украшал стену в «зале». Обои в главной комнате теперь не красные (в золотой завиток, большой советский стиль), а синие, в серебряную полоску (совсем такие же у актера Любшина в гостиной). Не могу не упомянуть о подвижнической деятельности программы телепередач 'Семь дней', вот уже десять лет занимающейся фотоохотой на интерьеры московских знаменитостей. Каждый герой всегда сфотографирован несколько раз — в спальне, в гостиной и возле встроенной кухни. Не забыты бывают ванные комнаты и коридоры — если там есть что показать. Именно эти снимки, а вовсе не специальные дизайнерские журналы, формируют вкус пятиэтажной России. Конечно, не все удается повторить, но общая идея ясна. Страна узнала новые важные слова — «бордюр», 'ламбрекен', «органза». И тут нет никакого звездолюбия — просто работа сравнения и обдумывания новой красоты.
Разве девочки из группы «Блестящие» или мальчик Билан не плоть от плоти пятиэтажной России? Разве у них другая красота? Они тоже 'как все' и хотят жить 'не хуже других'. Кто победней, кто побогаче — но у всех пластиковые окна, у всех золоченые торшеры, у всех подушки на диванах, плитка на кухонном полу. Большой стиль, он снизу растет.
Последний раз я была у Грищенковых за неделю до Пасхи. В зале появился Красный угол. Вернее, Красный уголок. Помимо икон, на тумбочке стоят фотографии умершей мамы Сергея Владимировича, пучок вербы, стакан воды с серебряной ложкой. За иконами положена подкова и спрятаны коробочки, куда складываются волосы всех членов семьи. Волосы Татьяна Владимировна выбрасывать запрещает категорически. В тумбочке хранятся фотоальбомы, монетка из Наташиной свадебной туфли. Рядом на телевизоре — керамическая свинка, символ года, и жаба с денежкой во рту — талисман на финансовое благополучие фамилии. Словом, маленький семейный алтарь.
В труде профессора Орлова 'Быт рабочей семьи периода нэпа' приведены интересные свидетельства о самом начале превращения божницы в алтарь: 'Чаще всего в рабочей семье существовали два «угла»: жены (икона с ситцевой занавеской и бумажными цветами) и мужа (портрет Ленина, шашки и пузырек с духами)'.
Перед нами — завершающий этап. Красный уголок, безусловно, устроен заботами жены, но не вызывает отторжения у мужа. 'А пусть, хуже не будет!' — Сергей Владимирович передоверяет заботу о метафизической охране семьи Татьяне Владимировне.
Между тем, у Татьяны Владимировны есть главная добродетель. Она — профессиональный покупатель.
Жители пятиэтажной России — вообще идеальные потребители. Гораздо более верные и грамотные, чем люди посостоятельнее, потому что у тех от желания покупки до самой покупки проходит слишком мало времени. У Грищенковых в среднем проходит от полугода до года, и за это время находится вещь совершенная в своем роде. Наводятся справки. Читаются и анализируются проспекты. Наконец предмет желания выбран. Его возможности и его цена как нельзя лучше соответствуют друг другу. Тогда начинается разведка на местности, чтобы отыскать магазин, где желанный товар меньше всего испорчен торговой наценкой.
Питерский философ Александр Секацкий в своем интереснейшем труде 'Дезертиры с острова сокровищ' выводит два человеческих типа. Тип Попа и тип Балды. Как встречаются эти герои? 'Пошел поп по базару, посмотреть кой-какого товару. Навстречу ему Балда, идет, сам не зная куда'. 'Попробуем вдуматься в пушкинские строки, — пишет автор. — В сущности, обоим героям нечего делать. При этом поп поступает просто по инерции, как поступают все «нормальные» люди, не говоря уже о людях успевающих и преуспевающих. Он идет на базар, потому что туда его сами ноги несут, потому что туда глядят его глаза, и туда возносятся его толоконные грезы. Таким образом мы и получаем определение шопинга'.
Все это так, Грищенковы бывают в магазине чаще, чем где бы то ни бы ло. Они ходят ГУЛЯТЬ по магазинам. Они умеют мечтать о вещах. Да, да, да, им ведомо вещевое томление, первый взгляд, влюбленность в предмет, электрическая свежесть первого прикосновения, острая радость начала
