Виктор Уэстлейк в очередной раз отменил ужин с женой, чтобы в семь часов вечера в пятницу войти в кабинет своего босса, директора ФБР Джорджа Мактейви. Два ассистента Мактейви остались в кабинете, чтобы делать записи и приносить дела. Все сели за длинный стол, донельзя утомленные после длинной рабочей недели.
Мактейви уже ввели в курс дела, поэтому во вступлении не было нужды. Он начал со своего фирменного вопроса:
— Есть что-нибудь, чего я еще не знаю?
Этот вопрос звучал всегда. На сей раз на него можно было ответить, не кривя душой.
— Есть! — кивнул Уэстлейк.
— Послушаем.
— Взлет цен на золото создал повышенный спрос на него, поэтому мы сталкиваемся со всевозможными аферами. Любой ростовщик в стране теперь заодно и торговец золотом, так что можно себе представить, сколько на рынке подделок. В прошлом году мы проводили расследование в Нью-Йорке и допросили известных торговцев, занимавшихся сплавами и их продажей под видом чистого золота. Обвинения еще не предъявлены, но дело не закрыто. В руки одного нашего осведомителя, работавшего на такого дилера, попал десятиунцевый слиток без опознавательных знаков. Золото девятьсот девяносто девятой пробы, чище не бывает, и цена сходная. Он стал копать и выяснил, что некий Рей Фосетт иногда заходил продать несколько таких слитков с небольшой скидкой и, ясное дело, за наличные. У нас есть видеозапись с Фосеттом в магазине на Сорок седьмой улице, сделанная в декабре, за два месяца до убийства. Похоже, он ездил в Нью-Йорк дважды в год, продавал слитки и возвращался в Роанок с кучей наличных денег. Данные неполные, но те, что имеются, позволяют заключить, что за четыре года он сбыл в Нью-Йорке золота на шестьсот тысяч долларов. В этом нет ничего криминального — при том условии, конечно, что Фосетт являлся законным владельцем золота.
— Любопытно. Что дальше?
— Я показал нашему осведомителю присланную Баннистером фотографию золота. Осведомитель говорит, что это оно самое. Золото у Баннистера. Мы не знаем сколько. Коробки из-под сигар совпадают, золото тоже. Если считать, что золото попало к нему от убийцы, то ему известна правда.
— Какова ваша версия?
— Малкольм Баннистер и Куинн Рукер вместе отбывали наказание во Фростбурге и были более близкими друзьями, чем мы предполагали. Один из них знал про Фосетта и его золотой запас. Вот они и задумали рэкет. Рукер совершает побег и для алиби ложится в реабилитационный центр. Оба ждут, пока убийца нанесет удар. Убийство совершено — и они начинают осуществлять свой план. Баннистер доносит на Рукера, тот делает ложное признание, влекущее за собой предъявление обвинения, и Баннистер освобождается. На свободе он пользуется системой защиты свидетелей, потом от нее отказывается, каким-то образом находит убийцу — и золото.
— Не пришлось ли ему самому совершить убийство, чтобы завладеть золотом?
Уэстлейк пожимает плечами — как он может это знать?
— Может, пришлось, а может, и нет. Баннистер требует неприкосновенности. Наверняка он выдвинет и другое условие — освобождение Рукера по параграфу тридцать пять. Куинну остается отбыть пять лет по первому приговору плюс еще несколько за побег. Почему бы Баннистеру не попробовать добиться свободы для дружка? Но если убийца мертв, то параграф тридцать пять может для Куинна не сработать. Не знаю… Адвокаты корпят внизу и недоуменно скребут в затылках.
— Хоть это утешает, — буркнул Мактейви. — В чем опасность сделки с Баннистером?
— Один раз мы с ним уже договаривались, но он нас обманул.
— Верно. Но что он выиграет, если обманет опять?
— Ничего. Золото у него.
Усталое и озабоченное лицо Мактейви вдруг повеселело. Он цокнул языком и всплеснул руками:
— Красота! Просто блеск! Я покорен! Этого парня надо взять к нам на работу, он даст любому из нас фору. Это же надо иметь столько наглости! Он подводит лучшего друга под обвинение в тяжком убийстве федерального судьи, но совершенно уверен, что сумеет его вытащить. Вы шутите? Он выставил нас круглыми дураками!
Уэстлейк не мог не присоединиться к начальственному веселью: заулыбался, стал качать головой, словно не веря в собственный провал.
— Он не врет, Вик, — сказал Мактейви, отсмеявшись. — Ему уже не надо врать. Вранье было важно раньше, на первой стадии проекта, но не теперь. Теперь настал момент истины, и Баннистер ею владеет.
Уэстлейк согласно кивнул.
— Каков же наш план?
— Что за прокурор ведет это дело? Как его фамилия?
— Мамфри. Он вопит про новое обвинение, которому не бывать.
— Ему все известно?
— Конечно, нет. Он не знает, что мы пронюхали о золотой торговле Фосетта в Нью-Йорке.
— Утром у меня бранч с министром юстиции. Я ему все растолкую, и он приструнит Мамфри. Предлагаю вам обоим как можно быстрее встретиться с Баннистером и разобраться со всеми деталями. Я устал от судьи Фосетта, Вик. Вы меня понимаете?
— Понимаю, сэр.
Глава 42
Я жду задерживающийся рейс в душном терминале международного аэропорта имени В. К. Берда, но пребываю в абсолютном спокойствии. Идет мой четвертый день на Антигуа, и я уже запрятал подальше наручные часы и живу по островному времени. Перемены происходят медленно, но я постепенно избавляюсь от суматошных привычек современной жизни. Стал степеннее двигаться, не думаю о мелочах, борюсь с целеустремленностью. Живу сегодняшним днем, иногда с ленцой заглядывая в завтра; лучше меня не доставайте.
Ванесса, спускающаяся по трапу самолета, прилетевшего из Сан-Хуана, похожа на манекенщицу. Соломенная шляпа с широкими полями, дизайнерские темные очки, восхитительно короткое летнее платьице, изящество женщины, знающей, что мужчины при виде ее валятся как подкошенные. Через десять минут мы уже сидим в моем «жуке», моя ладонь лежит на ее бедре. Она сообщает, что уволена с работы за прогулы и неповиновение. Мы хохочем. Подумаешь!
Первым номером у нас в программе обед в клубе «Грейт риф», на скале, дыбящейся над океаном. Отсюда открывается гипнотический вид. Вокруг нас состоятельные британцы. Мы единственные черные, не считая обслугу. Еда приличная, но не более того, и мы договариваемся обследовать места попроще, где можно поесть в окружении настоящих людей. Рассуждая здраво, мы богаты, но я не в состоянии мыслить в таких терминах. Нам нужны не столько деньги, сколько свобода и безопасность. Полагаю, мы постепенно привыкнем к лучшей жизни.
Окунувшись в океан, Ванесса изъявляет желание покататься по Антигуа. Мы складываем крышу «жука», находим в эфире радиостанцию, передающую музыку регги, и принимаемся носиться по узким дорогам, точно сбежавшие из-под надзора юные любовники. Я ласкаю ее ноги, наслаждаюсь ее улыбкой и никак не привыкну, что мы добились своего. Я изумлен нашей удачей.
Место встречи на высшем уровне — отель «Блу уотерс» на северо-западной оконечности острова. Я вхожу один в главный корпус, выдержанный в колониальном стиле. В холле приятная прохлада. Засекаю двух агентов, прикидывающихся туристами: тянут водичку и притворяются безвредными. От настоящего туриста веет легкомыслием, а в федерале, выдающем себя за туриста, за милю виден самозванец. Подумать только, сколько разномастных агентов, помощников прокуроров, всяких «вице» и прочих позволяют себе развеяться на островах, не забывая прихватить свои вторые половинки. И все за счет дядюшки Сэма! Я шагаю под арками с пряничной резьбой, вдоль усеянных цветочками декоративных частоколов, в боковое крыло, где можно заняться делом.
Мы встречаемся в небольших апартаментах второго этажа с видом на пляж. Меня приветствуют Виктор Уэстлейк, Стэнли Мамфри и еще четверо, чьи имена я даже не пытаюсь запомнить. Темные костюмы и приспущенные галстуки уступили место рубашкам для гольфа и шортам-бермудам. Уже начало августа, но торчащих из-под шорт бледных ног еще не касалось солнце. Настроение приподнятое; никогда не видел такого количества улыбок на такой важной встрече. Эти люди — элита борцов с преступностью, привыкшая к суровым, лишенным юмора будням и мечтающая хотя бы изредка перенестись в такой рай.
