— Зачем? Нам же еще четыре часа ходу.
— Нет. Оставьте меня здесь.
— Зачем здесь? Здесь же на полста верст, ничего нет.
— Меня подберут. Через полтора часа. Другой буксир.
— Ну смотри. Хозяин — барин, — пожал плечами капитан, мало сожалеющий по поводу того, что избавится наконец от не способствующего аппетиту команды груза. — Правда, это не дело болтаться на несамоходной барже посредине фарватера.
— Да кому она здесь может помешать? Не то что судов — рыбацких лодок не видно.
— Тоже верно. Загнали речфлот. В то, что ты везешь, загнали. Раньше на фарватере развернуться было невозможно, чтобы кого-нибудь не задеть, а теперь как в пустыне… Ну что, не передумаешь?.
— Нет.
— Ну, тебе виднее. Палубной команде подняться наверх.
Из нутра «отэшки» вылезла палубная команда — заспанный и недовольный всем на свете матрос.
— Слышь, Серега, руби концы. Они дальше не пойдут.
Буксир отвалил от оставленной им посреди реки баржи и, вставая на курс, дал короткий прощальный гудок. Представитель махнул в ответ рукой. Когда буксир почти скрылся из виду, человек на барже раскрыл сваренный из металлических листов и покрашенный в красный цвет противопожарный ящик, в котором должен был быть песок. Но не было ничего. И вытащил из него резиновый сверток. И ножной насос-лягушку. Сверток был надувной двухместной лодкой, которую он накануне купил в магазине культтоваров.
Человек на барже накачал лодку за пять минут. И спустил ее на воду. Потом достал из ящика еще два свертка. Но гораздо меньших, чем лодка. И достал зажигалку.
Потом бросил свертки в баржу, стараясь угодить между бортом и бетонными фундаментными блоками. Быстро сел в надувнушку, вставил в уключины весла и отгреб на несколько сотен метров. После чего бросил весла и стал ждать, медленно сплавляясь по течению.
Заряд сработал через десять минут. Два килограмма тротила взорвались на дне баржи, ломая и куроча бетон и разрывая в куски металлический борт баржи. Фонтаны дерьма, словно прощальный салют, поднялись на много метров в воздух. Не пострадал только танк, который был рассчитан на гораздо более серьезные взрывы.
В образовавшиеся в бортах пробоины хлынула вода. Баржа накренилась и стала погружаться, задираясь вверх кормой.
В этом месте, если верить карте, глубина была больше тридцати метров. И еще был очень вязкий, илистый грунт. Он должен был расступиться в стороны, принять и поглотить баржу вместе с ее содержимым. Так поглотить, что никто никогда не смог бы ее отыскать.
Несколько больших пузырей лопнуло на поверхности воды. Запахло потревоженным сероводородом. И поплыло, поплыло огромным языком по реке дерьмо.
Дело было сделано. Самое главное дело было сделано. Резидент вышел на людей, торгующих оружием. Настоящим оружием, которое нигде, кроме как у них, купить было нельзя.
И еще он своей покупкой доказал им серьезность своих намерений. И свою платежеспособность. Это было очень важно, доказать им свою платежеспособность. Потому что на покупке танков Резидент останавливаться не желал. Потому что его интересовали не одни только танки. Вернее, танки — в самую последнюю очередь…
Глава 25
Начальник президентской охраны снова выслушивал снятые с микрофонов записи. Бесконечные вздохи, ахи, скрипы, кряхтения, причитания и разговоры самого с собой.
— Он еще с кем-нибудь, кроме себя и своей Машки, разговаривает? — спросил начальник.
— Никак нет. По крайней мере, мы не слышали.
— Идиотизм! Он что, так и сидит дома?
— Так точно. Сидит. Безвылазно. Выходит только в булочную и в подъезд за газетами. А иногда и в булочную не выходит. Просит соседку хлеб купить.
— Но этого не может быть! Не может человек сутки напролет находиться в четырех стенах!
Командир группы наружного наблюдения развел руками.
— Что он делает сейчас?
— В каком смысле сейчас?
— Вот сейчас он что делает? Сию минуту.
Командир группы наблюдения протянул своему патрону наушники.
— Эх, жизнь моя копеечная. Ни событий, ни радости, ни даже горести. Одна какая-то тягомотина. Уж лучше бы помереть, честное слово. Помереть — и никаких тебе забот… Как ты считаешь, Машка? Слышишь меня, Машка? Где ты? Кис-кис-кис… — раздался в наушниках занудливый, бубнящий голос. Голос человека, находящегося от этого места за несколько километров.
— И что? Так всегда?
— Всегда…
Начальник охраны снова надвинул на уши наушники.
— Ну куда ты спряталась? Машка? Ну откликнись. Нету… И здесь нету… И здесь… Может, в ванной…
— Может, действительно в ванной?.. — сам себя спросил Митрофан Семенович. И пошел в ванную комнату.
По дороге он рассуждал о неверности по отношению к своим хозяевам домашних животных, которых кормишь, поишь, холишь, а они все норовят в лес глядеть.
— Машка! Кис-кис! — позвал Митрофан Семенович, заглянув в ванную комнату. И под ванну. — Нету. Нигде нету. И куда она, интересно, запропастилась?
Митрофан Семенович сел на край ванны и включил воду.
— Черт с тобой. Прячься. Жрать захочешь, все равно выйдешь. А я пока ванну приму…
Митрофан Семенович встал, снял с зеркальной полки, висящей на стене, шампунь, мыло и мочалку. И снял полку. За полкой были кирпичи. Не кафель. А именно кирпичи.
— О-ох! Горячо! Как же это я не рассчитал, — сам себя упрекнул Митрофан Семенович и снова крикнул: — Машка! Ну иди сюда, Машка! Ну смотри, чего я тебе дам.
И вытащил первый кирпич. Потом он дурным голосом напевал популярные эстрадные песни. И одновременно вытаскивал второй и третий кирпичи.
Потом ругал Машку. И вытащил еще два кирпича.
Потом плескал рукой в воде, другой вытягивая и бесшумно складывая на пол другие кирпичи.
Наконец образовался вполне приличный, в который легко мог пролезть взрослый человек, лаз в соседнюю квартиру.
Митрофан Семенович закрыл краны, громко пошуршал полотенцем о совершенно сухие волосы и прошел в комнату.
— Ах вот она где! — радостно заорал он, вставляя в переносной магнитофон кассету. — Спряталась! Думала, я тебя не найду. Ну иди сюда. Иди, милая…
И включил магнитофон.
— Мур-р-р-ррр, — сказал магнитофон.
— Больше не будешь от меня бегать? Не будешь шататься? — сказал магнитофон. — А то обижусь и перестану тебя кормить…
Магнитофон был не простой. Магнитофон был очень хороший, который не искажал тембры голосов и звуков. За этот магнитофон пришлось заплатить больше чем за иной навороченный музыкальный центр. И еще за то, чтобы всунуть его в обшарпанный, ширпотребовский корпус.
— Ну вот, видишь. Видишь, как хорошо, когда не упрямишься. И тебе хорошо, и мне…
— Мур-р-р-ррр…
— Я вот тебе сейчас из ванной гостинчик принесу, — пообещал отходчивый на проказы братьев наших меньших хозяин. И пошел в ванную комнату.
Там Митрофан Семенович встал на колени и акуратно вполз в образовавшийся лаз. И оказался в соседней квартире.
— А-а! Видала! — радостно сказал магнитофон голосом отсутствующего Митрофана Семеновича. — Видала, какой мосол я тебе принес! Какой здоровенный мосол.
— Ур-р-ррр — зарычала в магнитофоне увидевшая кусок мяса Машка.
— То-то. А в следующий раз, если ты будешь снова прятаться, я тебе ничего не дам. Так и знай. Совсем ничего не дам. Бездомным кошкам скормлю, которые не прячутся. Да они за такой кусок мяса не то, что некототорые…
— Маразм. Совершенный маразм! И занудство! — сказал начальник охраны Президента, досадливо отбрасывая наушники. — Это какой-то абсолютный маразм! И дерьмо! Полное дерьмо! Я бы на месте его кошки сожрал не мосол, а его!
— Будете дальше слушать? — поинтересовался командир группы наблюдения.
— Что слушать?
— Ну вот это.
— Это — сам слушай. С меня историй про Машку хватит! Во где мне его передача — «в мире его животных»!
— Так, может…
— Что! Только попробуй! Только попробуй отключить! Не для того я туда вбабахал чуть не весь резервный запас микрофонов. За которые, между прочим, налогоплательщик… Слушай! Каждую секунду слушай! И если вдруг чего-то не услышишь, я тебе голову от погон оторву…
