— Ха! Мотор, — усмехнулся другой. — Я братану начштаба «КамАЗ» в деревню перегонял. Новый. Списанный.
— «КамАЗ»! Подумаешь, «КамАЗ». А когда на юге БТРы налево спихнули? Во дело!
— Ну?! — удивился «дядя». — Врешь, поди? Чтоб целый БТР! Ну ни в жисть не поверю!
— Я вру?! Да ты у мужиков спроси! Да вот этими собственными руками. И не один…
А вот это уже была тема для долгого, задушевного разговора. Под вторую канистру прихваченного с собой поощрения.
Утром приехавший к родственнику «дядя» показал свое истинное полковничье лицо. Перед лицом выстроенного на плацу личного состава.
— В общем, так, товарищи солдаты и сержанты. Я полковник военной разведки. Фамилия моя Трофимов. Я веду дело о разбазаривании военного имущества. В том числе и в вашей части. То, что оно разбазаривается, — установленный лично мною факт. С вашей помощью установленный. Теперь мне надо запротоколировать ваши, уже произнесенные вчера, показания…
Мучимый похмельем строй мрачно молчал. И не изъявлял желания протоколировать вчерашние задушевные признания.
— Значит, желаем молчать? Чтобы защитить честь заляпанного дерьмом чужого мундира. Значит, вызываем огонь на себя? Тогда так: по вчерашней в расположении части массовой с неустановленным гражданским лицом пьянке возбуждаем дело. По рассказанным мне фактам самоволок, пьянок, дебоширства и мелкого воровства — начинаем следствие. По части хищения материальных ценностей — шьем соучастие. Итого: еще по полтора-два года службы в дисбате каждому. Кто по совокупности не сядет на больший срок, но уже в тюрьму. Или — чистосердечное признание и амнистия по Фактам дисциплинарных нарушений. Кто предпочитает дисбат и тюрьму вместо чистосердечного раскаяния — два шага вперед!
Из строя, естественно, никто не вышел. Потому что российские солдаты отрываться от коллектива не научены. Им в массе спокойней.
Прикажи полковник, чтобы строй покинули желающие дать показания, и он бы никогда не достиг желаемого результата. Но он знал, как приказывать. И потому к вечеру имел полновесную пачку свидетельских показаний.
Из которых узнал, что да, действительно, закончив оговоренный договором высоких сторон срок пребывания в бывшей республике, а ныне суверенном государстве, часть должна была выехать к местам постоянной дислокации. И подвижной состав ей подали. В требуемом объеме. И в полном объеме загнали технику на платформы. Оставалось только подогнать локомотив.
Но тут в штабе объявился некий полный, ниже среднего, с залысинами, европеоидного типа, 40–45 лет гражданин, который имел несколько с глазу на глаз бесед с высшими командирами. После чего несколько платформ отцепили, подогнали к ним тепловоз и увезли в неизвестном направлении.
Вследствие чего у командира части, начштаба и еще нескольких старших офицеров значительно улучшилось материальное положение.
Которое теперь более всего другого интересовало полковника Трофимова. Об уровне жизни старших офицеров с удовольствием рассказали средние офицеры. И младшие офицеры. Они еще только готовились стать старшими офицерами и были заинтересованы в возможно более быстром освобождении командных кресел.
Собрав эту и всю предыдущую информацию воедино, полковник Трофимов отправился к командиру части.
— Мне нужно задать вам несколько вопросов, — сказал он.
— А на потом перенести нельзя? Мне нужно срочно идти в подразделения.
— Можно. Но только если очень на потом.
— Хорошо. Спрашивайте.
Полковник раскрыл папку.
— В общем и целом я все уже знаю. Надо лишь уточнить некоторые второстепенные моменты. Например: почему при погрузке эшелонов в известной вам и тогда еще дружественной стране часть платформ с принадлежащей Российской Армии бронетанковой техникой была отцеплена, после чего из них был сформирован отдельный, отбывший в неизвестном направлении состав?
Кто распорядился перецепить платформы?
Почему в тот состав была включена наиболее новая и боеспособная техника?
И переданы комплекты боеприпасов?
Куда ушел состав?
Кто надоумил вас составить акт о передаче военного имущества на ответственное хранение, на основании которого она в дальнейшем была списана?
И кто был этот «кто-то» — низкий, с залысинами, 40–45 лет гражданин, после которого случилась вся эта катавасия?
При ответе на последний вопрос я снимаю все предыдущие. При отказе — раскручиваю дело о хищении военной техники в особо крупных размерах. С неизбежными в дальнейшем отставками, разжалованиями, конфискациями и длительными работами в исправительно-трудовых лагерях в звании рядового зека.
— Я ничего не знаю.
— Хорошо. Тогда ответьте мне на вопрос, ответ на который вы не можете не знать. А если не знаете, то я помогу заглянуть вам в конец задачника, где приведены все ответы.
Итак: сколько лет непорочной службы потребуется офицеру-бюджетнику с семьей, состоящей из неработающей жены и дочери-иждивенки, если известно, что он имеет джип иностранного производства, двухкомнатную квартиру в Москве, четырехкомнатную в областном центре, гараж, двухэтажную дачу, купил «Жигули» последней модели дочери и ей же оплачивает Учебу в престижном вузе, в отпуск ездил на Канарские острова и прочее. Список чего в свое время сможет уточнить судебный исполнитель. И если известно, что его среднемесячная зарплата составляет…
— Он не назвал своего имени.
— Как же вы могли загнать бронетехнику человеку у которого не спросили даже имени? Это просто даже как-то неприлично.
— Он оставил свой телефон. На случай, если я надумаю предложить ему что-то еще.
— Это уже лучше.
— Он велел позвонить и сказать, что я от Степана Михайловича. По поводу сложного металлопроката.
— Всю эту комбинацию предложил вам он?
— Он.
— Что он еще сказал?
— Больше ничего.
— Ничего?
— Ну точно ничего! Ну слово офицера!
— Ну если слово офицера, то больше вопросов не имею. И, как говорится, благодарю за помощь, оказанную следствию, — раскланялся полковник.
— А бумаги? — вскинулся командир части.
— Какие бумаги?
— Те самые. Показания.
— Ах, показания? Показания будут. Потом. Когда я переговорю со Степаном Михайловичем. И если столкуюсь со Степаном Михайловичем. А если его вдруг по тому телефончику не окажется, то вам придется компенсировать причиненный обороноспособности страны ущерб. Так что вы пока присмотритесь, где можно поменять ваши новые джип, квартиру и дачу на наш бэушный БТР. Рекомендую. Глядишь, зачтется…
Глава 35
Начальник президентской охраны переквалифицировался. Из действующего телохранителя — в архивариуса. В того, который, сидя в пыльных хранилищах, перебирает стоящие на стеллажах дела давно минувших лет. Не навсегда переквалифицировался. На время.
Вначале думал, что на очень недолгое. Но потом увлекся просмотром предоставляемой ему документации. тем более что утруждаться, выискивая наиболее важную информацию, ему не надо было. Все самое интересное ему угодливо отчеркивали специальные референты-аналитики. Именно они перелопачивали тысячи страниц, чтобы принести своему шефу одну или две действительно интересные.
Но перебор даже этих страниц выливался в затратный по времени поиск. Отчего у главного охранника страны создавалось ощущение выполнения творческой работы.
Начальника президентской охраны интересовали трудные моменты отечественной истории. Вернее, узкие моменты, которые зажимали страну и ее руководителей в тиски безысходности. И из которых правящая страной верхушка выкарабкивалась с немалым трудом, обдирая в тех узкостях бока, но все-таки выбиралась.
Таких моментов было гораздо больше, чем может себе представить человек, изучающий историю своей страны по школьным учебникам. Или институтским конспектам и пособиям. О таких моментах чуть больше рядовых студентов осведомлены историки. И гораздо лучше ученых-историков — студенты партшкол. Их готовят для реальной политической деятельности, которая по большей части протекает под коврами. И под ногами ступающих по ним и по тем, кто под ними копошится, ныне правящих чиновников. Преподается не с кафедр тех партшкол, а в кулуарах тех школ. Где полушепотом «школяры» рассказывают друг другу, как снимали Петрова, каким образом подсиживали Иванова и смешали с дерьмом Сидорова, и прочее.
