Если положение в Сан-Франциско и Сакраменто не улучшится в ближайшем будущем, похоже, нас втянут в гражданскую войну с войсками Хардинга. Системе это понравится. До сих пор Хардинг только одно сделал правильно – порвал с Вашингтоном в первую же неделю после событий Четвертого июля, как только стало ясно, что Система не контролирует Калифорнию. По собственной инициативе он назначил независимое военное правительство в северной Калифорнии и заставил практически всех офицеров на своей территории (естественно, кроме наших легалов) поддержать его.
Революционный Штаб принял единственно возможное решение – позволить генералу Хардингу действовать, как ему заблагорассудится, и наши товарищи получили приказ не выступать против него. В результате мы существенно снизили наши потери, так как военным пришлось претерпеть много больше неприятностей в северной Калифорнии, чем в южной.
А все потому, что Хардинг не сумел предпринять достаточно жестких мер для утверждения своей власти и изоляции солдат Не.
И еще он потерпел полную неудачу, не сумев взять под контроль население – опять потому, что не сумел осознать необходимость радикальных мер.
Е и другие Большевистские элементы в Сан-Франциско гонят на него волну, да и Чикано в Сакраменто вот уже месяц более или менее постоянно бунтуют против него.
Когда делегация наших товарищей, посланная Организацией, придала к Хардингу и предложила объединенное правление в северной Калифорнии, чтобы войска Хардинга осуществляли охрану границ, а Организация занималась внутренними проблемами, включая полицейские функции. Хардинг арестовал ее и отказался освободить. С тех пор он печатает идиотские прокламации, в которых высказывается за «восстановление Конституции», за уничтожение «коммунизма и порнографии» и за проведение выборов для «воссоздания республиканской формы правления, взлелеянной Отцами-Основателями», что бы это ни значило.
Наши радикальные меры на юге он обличает как «коммунистические». Его пугает то, что мы не устроили всеобщего референдума, прежде чем изгнать не-Белых с нашей территории, и не судим каждого отдельно взятого Е и преступника против расы, которых взяли скопом.
Неужели старый дурак не понимает, что американцы сами выбрали для себя то, что теперь имеют? Неужели не понимает, что Е захватили страну, не нарушая Конституцию? Неужели не понимает, что простые американцы уже попробовали поиграть в самоуправление и остались ни с чем?
Куда, по его мнению, приведут выборы с поколением, привыкшим выбирать по указке телевизора, если не обратно в свинарник. И как, по его мнению, нам следовало решать здешние проблемы, если не радикальными мерами?
Неужели Хардинг не понимает, что хаос на его территории будет только усиливаться, пока он не определит категории людей, ответственных за него, и не разделается с ними категорически – что, принимая во внимание количество Е, Не, Чикано и других возмутителей спокойствия, физически невозможно иметь дело с каждым по отдельности?
Очевидно, нет, потому что этот дурак все еще взывает к «ответственным» Не лидерам и Е «патриотам», чтобы они помогли ему восстановить порядок. Подобно всем консерваторам, Хардинг не может сделать то, что должно быть сделано, потому что тогда наказанию подвергнутся «невиновные» наряду с «виновными», «хорошие» Не и лояльные Е наряду со всеми остальными – как будто эти слова что-нибудь значат в сегодняшних условиях. Таким образом, боясь быть «несправедливым» по отношению к отдельным людям, он совершенно беспомощен, когда все летит к черту и жители на его территории мрут, как мухи, от голода. Генералам нужно быть из более прочного материала. Положение на севере выгодно нам в одном – у нас не иссякает поток Белых беженцев. В последние две недели больше людей бежит от анархии в Сан-Франциско, чем от Системы из других частей страны.
И пока это продолжается, интересно изучать живые, дышащие примеры трех одновременно существующих типов правопорядка: консервативный режим на севере; либерально демократия на востоке; совершенно новый мир, поднимающийся на руинах старого, у нас.
23 АВГУСТА.
Завтра отправляюсь в Вашингтон. Четыре дня пробыл в Ванденберге, изучая ядерные боеголовки. Я в группе товарищей, которые должны собственноручно доставить в Вашингтон четыре шестидесятикилотонные боеголовки для установки их в стратегически ключевых местах вокруг столицы. Примерно пятьдесят человек – членов Ордена – обучались вместе со мной, и у каждого из них такая же миссия – быть лидером отряда. Это значит, что всего двадцать боеголовок должно быть для начала доставлено в разные части страны, а позднее за ними последуют другие.
Все боеголовки одинаковые; они взяты со склада 240-мм орудийных снарядов, найденных нашими товарищами. Мы немного поработали с ними, чтобы они стали управляемы с помощью радиосигналов. Это наша страховка на случай, если мы потеряем реактивные снаряды здесь.
Предстоящая миссия – самая трудная из всех, что у меня были до сих пор. Ее не сравнишь даже с взрывом штаб-квартиры ФБР два года назад. Пять человек должны одолеть три с половиной тысячи миль вражеской территории и, не привлекая к себе внимания, доставить на место четыре атомные бомбы общим весом больше пятисот двадцати фунтов. После этого нам предстоит так же тайком доставить бомбы туда, где их спрячут, и будут надежно охранять, чтобы ни по какой несчастливой случайности их не обнаружили.
Помимо опасностей, при мысли о которых у меня сжимается все внутри, меня мучают смешанные чувства. С одной стороны, мне совсем не хочется покидать Калифорнию. Я участвовал в создании здесь нового общества, что было в высшей степени радостным и стоящим делом, а ведь мы пока еще в самом начале пути. Каждый день появляются новые проекты, и я хочу воплощать их в жизнь. Мы закладываем фундамент нового общественного порядка, который будет служить нашей расе следующую тысячу лет.
Для меня бесценный дар – возможность жить и работать в священном, здоровом Белом мире. До чего же чудесными были прошедшие несколько недель. Меня приводит в уныние сама мысль о том, что надо покинуть Белый оазис и опять погрузиться в выгребную яму, где помеси, Не, Е и больные, крученые – верченые либералы.
С другой стороны, я не видел Кэтрин больше трех месяцев, и мне кажется, что не три месяца, а целый год. Единственное, что не давало мне стопроцентно насладиться нашими свершениями тут, так это отсутствие Кэтрин, которая не могла разделить со мной мою радость. К тому же теперь, когда многое изменилось, она и все остальные товарищи в Вашингтоне живут в куда более трудных и опасных условиях, чем мы тут, в Калифорнии. Стоит мне подумать об этом, и я чувствую себя виноватым. Однако самое сильное чувство, которое я испытываю теперь, – ответственность. Я горд и я боюсь, ведь я все еще член Ордена с испытательным сроком, а мне доверена такая трудная и важная задача.
Мне надо постараться и забыть обо всех остальных мыслях и чувствах, пока она не будет успешно выполнена. За последние четыре дня я узнал не только, из чего состоят и как действуют боеголовки, за которые мне придется нести ответственность, но также, почему эта миссия жизненно необходима. Нам был преподан урок стратегии, который оказался в высшей степени отрезвляющим.
Члены Революционного Штаба, чьи взоры устремлены на конечную цель окончательной победы над Системой, не позволяют себе иллюзий насчет наших достижений в Калифорнии и повсеместных трудностей, испытываемых Системой. Неумолимые факты таковы:
Во-первых, Система везде за пределами Калифорнии остается сильной, и количественная разница между силами Системы и нашими силами еще более удручающая, чем это было до Четвертого июля. Поэтому мы самым отчаянным образом опустошали остальную страну, чтобы довольно долго консолидироваться тут, лишая Систему стабильности.
Во-вторых, несмотря на контролируемые нами военные силы, Система в состоянии – как только справится с возникшими моральными проблемами – без особого труда зарыть нас в землю, используя обычное вооружение. Единственное, что по-настоящему удерживало Систему, это наша угроза использовать атомное оружие против Нью-Йорка и Тель-Авива. В-третьих, наша атомная угроза вполне может быть нейтрализована. Система в состоянии первой нанести удар с очень большой вероятностью выведения из строя наших «укрепленных» пусковых установок, прежде чем мы выпустим свои снаряды. Разведка Революционного Штаба установила, что как раз такой удар сейчас в стадии планирования. Система бездействует, пока не закончилась срочная реорганизация в армии, которая позволит ей быть суверенной в политической благонадежности Армии Соединенных Штатов Америки. Тогда наступит очередь массированного вторжения, которое покончит с нами за пару дней.
