— Ой, Билли! Блеск! — завизжала она на сей раз так громко, что в трубке засвистало и Билли отодвинул ее в сторону.
— Как думаешь, Линда не будет возражать, если мы смоемся на пяток дней?
— Она только рада будет! Представляешь, сидеть у телека до часу ночи, болтать с Джорджией Дивер о мальчиках и лопать мой шоколад! А может, ты шутишь? Не холодновато ли будет в такое время? Твой джемпер упаковать? Возьмешь полушубок или пальто? Или и то, и другое?
Он предложил ей выбрать вещи по своему усмотрению и вернулся к клиенту. Клиент уже наполовину осушил большой бокал виски «Чивас» и желал рассказать польские анекдоты. На радостях он выглядел так, словно его пыльным мешком по голове огрели. Халлек отпил мартини и вполуха выслушал избитые остроты о польских плотниках и польских ресторанах. Мысли его витали далеко отсюда. Дело могло бы иметь далеко идущие последствия. Конечно, рановато говорить о серьезной перемене в его карьере, но — чем черт не шутит? Очень недурно выиграть процесс с крупной фирмой. Это может начать, что…
«…первый удар качнул Хейди вперед, она невольно стиснула пальцы; он смутно ощутил боль в гениталиях. Удар был такой резкий, трудно вообразить, что с ними случилось бы, если бы не ремни безопасности. Кровь брызнули вверх — три капли размером с монетку оросили ветровое стекло. Хейди еще не визжала — это будет позднее, — а он не успел ничего сообразить. Понимание происшедшего пришло со вторым ударом. И он…»
…допил остатки мартини. На глаза навернулись слезы.
— С вами все в порядке? — забеспокоился клиент по имени Дэвид Дагенфилд.
— В порядке… Даже не представляете себе, до какой степени все в порядке. — Билли протянул руку клиенту. — Поздравляю, Дэвид. — Он больше не будет думать о несчастном случае, больше не будет вспоминать о цыгане с гниющим носом. Он стал отличным парнем, и это ощущалось в крепком рукопожатии Дагенфилда, в его немного усталой улыбке.
— Спасибо тебе, друг, — сказал Дагенфилд. — Большое спасибо. — Он вдруг перегнулся через стол и неуклюже обнял Билли Халлека. Билли тоже слегка стиснул его в объятьях. Но когда клиент опустил руки и случайно задел пальцем щеку Билли, ему вновь вспомнилось зловещее прикосновение цыгана.
«Он коснулся меня», подумал Халлек, и хотя это было прикосновение клиента, друга, он невольно содрогнулся.
Возвращаясь домой, он пытался думать о Дагенфилде, потому что мысли эти были приятными, но когда проезжал по мосту Триборо, обнаружил, что думает о Джинелли.
Почти весь полдень он провел с Дэвидом Дагенфилдом в ресторане О'Лани. Но первое, что пришло в голову, — повести своего клиента к «Трем братьям», ресторан, которым негласно заправлял Ричард Джинелли. Кажется, годы прошли с тех пор, как Халлек посетил «братьев», в последний раз. Учитывая репутацию Джинелли, это было неразумно. Но он прежде всего вспомнил «Трех братьев», где были прекрасные обеды и вообще можно неплохо провести время, хотя Хейди не очень жаловала это место и самого Джинелли. Билли полагал, что она его боится. Он проезжал мимо Ган-Хилл Роуд, когда мысли вновь вернулись к цыгану, как приученный конь непременно возвращается в свою конюшню.
«Сперва ты подумал о Джинелли. Когда ты в тот день вернулся домой, и Хейди плакала, сидя на кухне, ты первым делом подумал о Джинелли. „Слушай, Рич, я сегодня убил старую женщину. Могу я заглянуть к тебе в городе? Потолковать надо“.»
Но Хейди была рядом, и она бы его не поняла. Рука Билли, потянувшаяся к телефону, вернулась обратно. Внезапно до него отчетливо дошло: он, преуспевающий юрист из Коннектикута, попав в скверную ситуацию, ничего лучшего не придумал, как обратиться к нью-йоркской шпане, к деятелю, который имел привычку расстреливать конкурентов.
Джинелли — высокий мужчина, не красавец, но и не урод. У него был сильный, но в то же время ласковый голос, который никак не ассоциировался с образом свирепого уголовника и убийцы. Судя по полицейским бумагам, он был связан со всеми тремя братьями. В тот день Билли хотел услышать именно его голос, после того как шеф полиции Фэйрвью Данкен Хопли отпустил его.
— …или так и будете сидеть весь день?
— А? — Билли очнулся от своих размышлений. Обнаружил, что сидит за столиком в переполненном ресторане.
— Я говорю, платить будете или…
— А? Да, да! — Билли торопливо вытащил деньги, забрал у официанта сдачу и вместе с клиентом покинул ресторан.
Теперь, возвращаясь на машине домой из Нью-Йорка, подумал, что Дагенфилд не смог отвлечь его от навязчивых мыслей. Что же, попробуем Моханк. Надо в конце концов отделаться от старой цыганки, от старого цыгана, хотя бы на время забыть о них.
И снова он вспомнил Джинелли.
— Билли познакомился с ним через фирму, которая семь лет тому назад выполняла какую-то работу для Джинелли. Хатку поручили это дело как самому младшему юристу. Ни один из старших и солидных адвокатов не пожелал связываться с Джинелли, поскольку уже тогда репутация его была весьма скверной. Билли не стал спрашивать Кирка Пеншли, зачем вообще фирма согласилась иметь Джинелли в качестве клиента. Понимал, что в ответ ему предложат заниматься своими бумагами и не соваться к руководителям с вопросами по поводу их политики. Он подозревал, что у Джинелли имеется какой-нибудь скелет в шкафу, фигурально выражаясь.
Халлек начал свою трехмесячную работу в качестве адвоката ассоциации «Трех братьев», ожидая, что будет с трудом преодолевать антипатию и страх перед своим клиентом. Но вместо этого увлекся личностью Джинелли. Тот оказался притягательной персоной, с ним было просто интересно общаться. Более того, и Джинелли отнесся к Билли с подчеркнутым уважением, которого тот не удостаивался в своей фирме целых четыре года.
Билли притормозил машину у Норуокского турникета, чтобы оплатить выезд на магистраль. Машинально открыв шкафчик, вытащил из-под дорожной карты пачку печенья и принялся рассеянно жевать. Крошки посыпались ему на грудь.
Вся работа с Джинелли была завершена задолго до того, как главный суд Нью-Йорка выдвинул против него иск за организацию гангстерских расправ накануне войны наркобанд. Обвинение было выдвинуто Верховным Судом Нью-Йорка весной 1980 года и благополучно похоронено осенью 1981-го — главным образом из-за пятидесятипроцентной смертности среди основных свидетелей обвинения. Например, один взорвался в автомобиле, где находился вместе с тремя охранявшими его полицейскими. Другой скончался, когда ему проткнули горло отломанной рукояткой зонтика. В этот момент свидетель сидел перед чистильщиком обуви.
Два решающих свидетеля, естественно, заявили, что они вовсе не уверены в том, что подслушали именно голос Ричи Джинелли, когда тот отдавал приказание убить бруклинского наркобарона по фамилии Ричовски.
Западный порт. Южный порт. Почти приехал. Халлек снова пошарил в «бардачке», нащупал пакетик арахиса, который подавали в самолете. Малость залежалый, но есть можно. Билли Халлек принялся жевать орехи, не ощущая вкуса.
Он и Джинелли все эти годы обменивались рождественскими открытками, иногда встречались, чтобы поужинать или пообедать, — обычно у «Трех братьев».
Постепенно совместные обеды прекратились. Виной тому отчасти была Хейди, которая прониклась глубокой антипатией к Джинелли, а отчасти и сам Рич.
— Ты воздержись на время от визитов сюда, — сказал он однажды Билли.
— Почему это? — невинно спросил Билли, словно только вчера вечером не грызлись с Хейди из-за этого.
— Ну, потому что, с точки зрения общественности, я — гангстер, — ответил Джинелли. — Понимаешь, Уильям, молодых адвокатов, которые общаются с гангстерами, по службе не продвигают. В этом все дело. Я хочу, чтобы ты был чистеньким, незамаранным и рос по службе.
— Хм… значит, в этом все дело?..
Джинелли как-то странно улыбнулся.
— Н-ну, в общем… есть и другие причины.
— Какие же?
— Уильям, я надеюсь, тебе никогда, не придется узнать об этом. Но время от времени ты все же заглядывай кофейку попить. Поболтаем, похохмим. Короче, не пропадай, вот что я хочу тебе сказать.
