— Не вздумай, — негромко и твердо произнесла она.
Черный не останавливаясь, поднял руку, намереваясь отодвинуть Машу с дороги. Этого ему делать не стоило. Поднырнув под мощную руку с дубинкой, Маша оказалась вплотную к безликому, и, выпрямляясь, нанесла удар рукояткой «Беретты» по зеркально-черному щитку шлема. Искаженное Машино отражение распалось на множество отражений в каждом из кусочков пошедшего трещинами стекла. В ту же секунду Маша обрушила удар второй рукой на шлем спецназовца. Черные осколки вперемешку с красными каплями брызнули в стороны из-под рукоятки пистолета. Фигура отшатнулась назад. Под шлемом показалось залитое кровью молодое лицо.
— Не вздумай, — повторила Маша, наставив обе «Беретты» на спецназовца.
Схватка длилась от силы три секунды, однако за это время обстановка накалилась до предела. Вскочившие спецназовцы схватились кто за дубинки, кто за пистолеты, и уже вступили бы в драку, но чуть позади себя Маша услышала металлический лязг, тонкий вой двигателя, закручивающего стволы гатлинга, и громкий Витьков окрик:
— Стоять, на!!! Тебе сказали «не вздумай», чего непонятного?!
Ни один из спецназовцев не ответил. Две группы стояли друг напротив друга, не решаясь предпринять что-либо. Исход возможной схватки многочисленных профессионалов с тяжело вооруженной небольшой группой гражданских был непредсказуем. Даже собственные шансы Маша оценила в 50/50, слишком уж много противников, и очень тесное пространство. А черные тоже не дураки, против гатлинга переть не торопятся.
Автобус заметно ускорился. Похоже, Миша начал приводить в действие собственный «план Б», видит же в зеркале, что в салоне творится. Резкий удар по тормозам может, как минимум, лишить всех равновесия, а то и с ног сбить, особенно, если не ожидаешь.
Боковым зрением Маша выхватила проносящиеся за окнами магазинчики и кафе супербазара завода Медведева. Снова сосредоточилась на противнике.
— Отставить, вашу мать!!! — раздался громоподобный рык из головы автобуса. — По местам все расселись, быстро! Как дети малые, честное слово!
Командир черных прошел сквозь толпу своих подчиненных, будто их и не было вовсе, настолько быстро они уступали ему дорогу. Остановился перед Машей.
— Что у вас тут?
— Пациент был укушен, — послышался позади голос одного из медиков, видимо.
— Да и хрен бы с ним, — моментально разрешил проблему главный, — Что за драка???
— Я ж его это… — подал голос Машин неудачливый противник, — Хотел чтобы… А она…
— Что хотел??? — повернулся главный к спецназовцу. — У тебя приказ был?
— Нет…
— Так какого ж лысого ты в драку лезешь без приказа??? Ты, блин, понимаешь, что из-за тебя сейчас все могли погибнуть??? Вас, блин, сколько учить-то можно??? Да я б тоже не стал вас из этой жопы вытаскивать, если б знал, что начнете творить почем зря! На хрена соляру жечь, да ресурс вертушек вырабатывать, чтоб таких гоблинов возить??? — командир перевел дух. — На место сядь!!! Потом решим, сколько тебе нарядов давать. Нос ему пластырем что ли залепите кто-нибудь, чтоб все тут не засрал.
Главный снова повернулся к Маше. Очень внимательно посмотрел на неё. Видно, что прям распирает его от любопытства, но вопрос задал почти нейтральный:
— Что ж не сказали-то???
— Вы на Колю посмотрите сами. — Маша не хотела пускаться в долгие объяснения, но выбора, похоже, не было, — Глаза у него нормальные. Сам живой, хотя прошел почти час. И место укуса ему сразу срезали. Не заражен он.
— Понятно. Разрешите? — спросил он, проходя мимо Маши к задним сиденьям.
Перед последним рядом было уже не протолкнуться: трое медиков так и стояли кружком, как во время прерванного спора, плюс Катюша, находящаяся рядом с больным.
Неожиданно легко сдвинув людей в белых халатах, главный подошел к Коле, наклонился над ним.
— Как самочувствие, гражданин?
— Ух ты, черный врач! — немного странно ответил Коля. — Доктор Смерть??? — изумился он.
— Не, он пока занят, не подошел еще, — успокоил Колю командир. Потом повернулся к врачам: — Чем это вы его так?
— Какой был анестетик, такой и вколол, — ответил Док. — Подумаешь, небольшая спутанность сознания. Ну, может, чутка галлюциногенного эффекта. Ничего же страшного.
— Ага. Вы уверены, что он тут не перезаражает всех?
— Насколько вообще можно быть в чем-то уверенным в сложившихся обстоятельствах. Пациент жив. Ни одного признака зомбизма у него не наблюдается.
— Чего?
— Я решил это назвать зомбизмом. Болезнь Лошадкина будет звучать смешно.
В подтверждение его слов с заднего сиденья раздался взрыв хохота.
— Болезнь Лошадкина! — угорал Коля, — Док — Лошадкин! Ха-ха! Лошадкин доктор!!! Бга-га-га!!! Стоп! Это выходит… Выходит, я — лошадка???
Коля затих и задумался.
— А по мне, хоть как называйте, — командир спецназа вернулся к прерванной беседе, — Лишь бы на людей не бросался.
— Да не бросится он, — устало повторил Док. — Я вообще хочу ему сейчас общую анестезию, и провести ампутацию. Если оставить, нормально он ходить все равно уже не сможет, а вот риск инфекции и последующей гангрены сильно возрастает.
— Голову себе ампутируй, коновал! — снова ввязался в разговор Коля. — Как я приседать буду? Это моя нога, а не твоя, и не лошадиная!!!
— Вы прям здесь его резать собираетесь? На ходу???
— Нежелательно, конечно. Но когда мы теперь доберемся до ближайшей работающей больницы — вообще неизвестно. А чем быстрее проведем операцию, тем меньше риск. Но, замечу, реакция на препараты у пациента весьма странная. От такой дозы нормальный человек давно бы отключился, а он только «поплыл»…
— Понятно, — командир черных, казалось, даже не удивился, — Помощь нужна?
— Да чем вы можете помочь? Нас тут, к счастью, трое врачей, на простую ампутацию более чем достаточно.
Машу передернуло. Ужас какой! Они действительно собираются Коле отрезать ногу? На заднем сиденье автобуса, на полному ходу? Да это полное безумие. Но им, докторам, виднее. Коле еще повезло. Если б не Оля с её катаной, ходил бы сейчас по Покровской высотке мёртвым.
Командир протиснулся мимо Маши, и вернулся в голову салона, заняв позицию рядом с водительским местом. Док о чем-то тихо совещался с двумя врачами, очевидно, обсуждая предстоящую операцию. Поуспокоившиеся бойцы отряда милиции кто смотрел в окна, кто тихо переговаривался между собой.
Один из них снова поднялся с места и направился в конец салона. Точнее, тот же самый, инициативный, с разбитым шлемом и носом. Маша потянулась за «береттой». Сломанный нос на этот раз не пытался добраться до Коли, и оружия не вынимал, наоборот, шел, специально показывая открытые ладони.
Спецназовец остановился около Маши.
— Ты это… Слушай… Извини, в общем… — глухо, в нос, проговорил он. — Я ж не знал. Я видел, что они там творили, ну и это… Не хотел, чтоб тут такое…
— А чуть остановиться и подумать тебе религия не позволяет? — Маша расслабилась, решив добить наглеца не физически, так морально.
— Чего?
Да уж! Еще один «мистер интеллект». И как такого морально добивать?
— Да ничего. Считай, что извинения приняты.
— Спасибо. И это… Слушай… — боец замялся.
— Говори, не стесняйся, что уж тут, — подбодрила его Маша.
— Можешь научить, как ты это… Ну, в общем, такому же боевому искусству.
Зато знает, чего хочет. И ориентируется быстро. Да и на лицо ничего так, если кровь смыть и нос вправить. Маша вздохнула.
— Нет, я не учитель ни разу. Да и ни к чему тебе эти навыки.
— Ну, ладно, — разочарованно протянул спецназовец, развернулся и потопал назад.
— Эй! — окликнула его Маша.
Боец обернулся.
— Как звать-то тебя?
— Вован.
— Вован съешь банан, — совсем по-детски срифмовала Маша. — А меня Маша.
Её новый знакомый топтался на месте, не зная, видимо, идти ли ему назад, или продолжить беседу, и Маша облегчила ему задачу:
— Всё. Познакомились. Иди уже!
