Она перекинула через плечо полотенце, закрыла шкафчик, и пошла в тренажерный зал.
Среди несметного числа машин на паркинге третьего подземного уровня Южной высотки стоял приметный шестьсот двенадцатый «Москвич» хэтчбек. Время его не пощадило, ржавчина проглядывала по низу дверей и крышки багажника, хромированные детали облезали, стекла фар были исцарапанные и мутные. Но окончательно изуродовали автомобиль неведомые мастера тюнинга. Внешний вид темно-зеленого «Москвича» дополняли два антикрыла, сверху и снизу заднего стекла, ни одно из которых не попадало в цвет кузова. Помимо улучшения аэродинамики, умельцы поработали над внешним видом машины. Ярко-синие брызговики, белые колесные диски, подсветка днища, российский флажок на антенне, выхлопная труба, в которую легко зашла бы бутылка шампанского, и «глухая» тонировка стекол делали автомобиль весьма заметным. Наверняка, в объявлении о продаже сего «Москвича» была фраза «всё внимание на дороге будет приковано к вам».
Старенькие динамики надрывались, транслируя на максимальной громкости программу станции «Русский Шансон». Хриплый мужской голос исполнял пронзительную балладу о любви, мусорах и разлуке.
За рулем «шестьсот двенадцатого» сидел Сеня, на пассажирском сидении — Сёма.
— Слышь, это… Чё, поехали к тёлкам? — то ли предложил, то ли спросил Сёма.
— К каким-на тёлкам? — задал встречный вопрос Сеня, — У тебя чего, лавандос есть?
Сеня говорил с большим трудом. После вчерашних восьми бутылок пива его терзали дичайший сушняк и головная боль. Он бы очень хотел сделать музыку тише, но обостренное чувство такта подсказывало ему, что такой поступок может быть воспринят его товарищем, как недостаточно пацанский. Еще Сеню обуревало желание выпить холодного пива, поэтому ответ на вопрос про лавандос в данный момент был для него очень важен. То есть важнее всего остального. Если бы Сене сейчас открыли решение четырех проблем Ландау и тайну исчезнувшей Второй Марсианской экспедиции, эти вопросы померкли бы по сравнению с важным: есть лавандос, или нет.
Сёма достал из кармана штанов бумажник, и внимательно изучил содержимое.
— Два семьдесят.
— И чё ты на два семьдесят привезешь тёлкам? Ромашку-на?
— Э-э… — задумался Сёма.
— А вот на два пиваса и пиццу палюбэ хватит. Погнали в ряды, я там шалман знаю. — повеселел Сеня.
— Ну… — начал было Сёма, но Сеня уже завел двигатель, и начал выруливать к выезду с парковки.
Автобус затормозил у остановки неподалёку от исторического здания Городской Думы, перед въездом в тоннель. Петя выскочил из дверей, поправил на плече сумку, размашистыми шагами быстро пошел в сторону клуба. На перекрестке Гостиной и Воскресенской затормозил у перехода, на светофоре зажегся красный. Петя стоял, переминаясь с ноги на ногу.
Знакомый «шестьсот семнадцатый» промчался через перекресток. Петя поспешил отойти за спины других пешеходов, ожидавших разрешающего сигнала. Меньше всего он хотел встретиться со своими мучителями сейчас, перед тренировкой.
Тем временем действие «Масспампа» набирало обороты. Петя чувствовал это всем телом. Его бросало то в жар, то в холод, голова была легкой-легкой, и невозможно было устоять на одном месте. Как будто неслышимая ритмичная музыка заставляла двигаться Петин организм, совершенно игнорируя мнение мозга.
Пританцовывая, Петя дождался, наконец, зеленого, и рванул на другую сторону Гостиной. Он почти обежал здание Торговых рядов, выскочил на набережную Орлика, как-то отстраненно поразился своей активности.
Петя остановился перед входом в Гак-клуб, трижды глубоко вдохнул. Он побаивался тренировок, точнее даже не самих тренировок, а окружения. Ему казалось, что все смотрят на него, и посмеиваются про себя. Пете было просто невдомек, что большинство посетителей фитнес-клубов озабочены своими собственными тренировками, силой и внешностью. А еще, что один юный задохлик не настолько значимая фигура, чтобы уделять ей хоть сколько-нибудь пристальное внимание.
Еще в Гак-клубе его смущали девушки. Петя, конечно, хотел производить на них впечатление, но в то же время боялся как-то опозориться у них на виду. Да что там, он даже смотреть на них боялся. Сразу отводил глаза, если вдруг встречался взглядом. Ему было невдомек, что каждой отдельной девушке он еще менее интересен, чем всем атлетам вместе взятым. Он не обладал ни хорошей физической формой, ни обаянием и харизмой, ни хоть сколько-нибудь значительным состоянием, чтобы обращать на него внимание. Да и возрастом не вышел.
Впрочем, стоит отдать ему должное. Несмотря на множество страхов, родившихся в первую тренировку, Петя решительно дождался, пока входные двери разъедутся в стороны, вошел и резким движением положил клубную карточку на стойку администратора. Девушка за стойкой улыбнулась Пете, отчего он покраснел, поздоровалась и выдала ему ключ от шкафчика. Петя схватил ключ, буркнул «Спасибо!» и быстро пошел в раздевалку.
Коля нажал на тормоз. Его тяжелая «Победа IV» клюнула носом, и встала как вкопанная, пропуская пешеходов. Он поднял рычажок поворотника, дождался зеленого и повернул направо, на набережную, к клубу.
Вот незадача! Какие-то идиоты перекрыли своим вырвиглазным черметом въезд к паркингу Гак-клуба. Хорошо, что не ушли, а сидят внутри, судя по доносящейся из их «Москвича» музыке. Рассудив, что бибикать им бессмысленно, Коля дважды мигнул фарами.
Никакой реакции.
Коля помигал снова.
Тонированное стекло водительской двери опустилось. Из салона высунулась голова в кепке, и перекрывая хрип динамиков поинтересовалась:
— Ну чё надо-на?
Коля вышел из машины, схлестнулся взглядом с кепчатым:
— Любезнейший, ты проезд загораживаешь.
Водитель «шестьсот двенадцатого» оценил Колину «Победу», потом рост и ширину плеч оппонента. Сравнение было явно не в пользу Кепки. Он отвел глаза.
— Ща, командир, — сказал он, завел машину и сдал назад на пару метров. Потом снова высунулся, — Так нормально?
— Да, спасибо! — махнул рукой Коля.
Он подъехал к воротам паркинга. Похоже, Степаныч заметил и узнал его машину, ворота поднялись вверх. Степаный ждал его у въезда:
— Здравствуйте Николай! Давно Вас видно не было.
— Что делать, Николай Степаныч. Работа и всё такое. Времени совсем не хватает.
— Это да… Но хорошо, что на себя находите. — согласился Степаныч. — Ближе к лифтам около «Москвича» местечко есть. Там припаркуйтесь.
— Спасибо! — кивнул Коля.
— Вот козлы-на, понакупят тачек, и ездят по своим фитнесам-шмитнесам. А ты им место уступай, блин! — возмущался Сеня.
— Ага, блин! — подтвердил Сёма, жуя пиццу, — наворовали гады денег, и выеживаются! Попадется он еще в коридоре.
Сеня и Сёма были уверены, что любой, кто был хоть чуть-чуть состоятельнее них, получил эти свои богатства нечестным путем. Проще говоря, украл, но не взял в долю, и даже не захотел поделиться. Такая социальная несправедливость задевала друзей до глубины души.
Оба замолчали, размышляя о злой судьбе, которая одним дает все на золотом подносе, в то время как другим приходится бороться за место под солнцем. Сёма глотнул пивка и откусил еще кусок пиццы. Расплавленный сыр растянулся множеством ниток, порвался, часть нитей прилипла к Сёминому подбородку.
— А чё! — внезапно прервал Сеня сосредоточенное жевание Сёмы, — Тут же олигархи фитнес тренируют!
Сёма непонимающе смотрел на кореша.
— Чё воткнул? Я говорю: тут олигархи. И мелкота олигархская. У них бабла, как у дурака фантиков. Догоняешь?
— В смысле? Развести олигарха? — восхитился грандиозным замыслом товарища Сёма. Идея захватила его настолько, что он забыл про сыр на подбородке.
— Ну так! — подтвердил смелую догадку Сеня. — Это ж можно сразу ящик водки взять, по две телки каждому, и на дачу! Прикинь, неделю бухать, в натуре!!!.. И морду вытри!
