Если дружинники и слышали, как отъехал грузовик, то было уже слишком поздно. Эх, если бы они проявляли такую же небрежность всегда, с горечью подумал Нэк, Нэка сейчас была бы жива…
Дик отлично справился со своей частью дела. Он не только запасся большим количеством бензина, но раздобыл одеяла, кое-какой инструмент и еду. Очевидно, в дружине Йода постоянно пользовались грузовиками для пополнения запасов продовольствия и прочего необходимого, для чего держали их на ходу. Грузовик, который угнал Дик, был в отличном состоянии — вероятно, несколько кочевников знали, как обращаться с машиной.
Возвращение к ненормальным ничем примечательным отмечено не было. По пути на дороге несколько раз встречались завалы, но нападавших было мало, и разобраться с ними особого труда Нэку не составило. Это дало ему возможность вволю попрактиковаться с мечом.
За время поездки Нэк выучился водить машину. Свою руку-меч он просовывал в рулевое колесо и таким образом правил. Левая конечность и ноги выполняли остальную работу.
Доставив Дика к доктору Джонсу, Нэк предоставил ему возможность делать доклад самому. Когда-то такой доклад собиралась сделать Нэка. Им не повезло — ее бумаги из ящичка приборной доски их старого грузовика так и остались невостребованными. Живым подтверждением происшедшего в Геликоне теперь был сам Дик; экспедицию можно было считать успешной, а доклад — полным.
Назад Нэк вел грузовик в одиночестве. У него было дело, которое не терпело отлагательств. Сорок семь жизней…
Месть.
Глава девятая
Часовые ходили вокруг лагеря Йода днем и ночью. За все время отсутствия Нэка тревога здесь так и не улеглась. Все началось с появления той первой головы на шесте.
Отлично. Нэк очень хотел, чтобы эти люди страдали так же, как они заставляли страдать его самого. Они мучили его и долго оставались безнаказанными… теперь пришло время рассчитаться с ними сполна. Нэк хотел, чтобы каждый дружинник вспомнил сейчас о том, что произошло в тот день, когда умерла Нэка, и понял, что час расплаты близок. И чтобы все они отчетливо могли видеть свою будущую судьбу — торчащую на шесте голову с выпученными глазами.
Начал Нэк с часовых — он убивал их по одному каждую ночь до тех пор, пока часовые не начали ходить парами, и тогда он начал убивать за один ночной рейд двоих. После того как количество часовых было увеличено до четырех человек, Нэк изменил тактику — нападать на часовых стало слишком рискованно. Он не боялся за свою жизнь, просто не хотел умереть или получить тяжелое ранение, прежде чем его месть не доведена до желаемого конца.
Оставив четверки часовых в покое, Нэк начал совершать ночные убийства в глубине лагеря, умерщвляя воинов во сне и унося с собой их головы. После этого часовые появились повсюду — один человек спал, второй занимался делами, а третий стоял на страже. В глазах дружинников застыл ужас — их число за несколько дней уменьшилось до сорока человек.
Нэк сделал в череде убийств недельную передышку, предоставив возможность дружинникам мучиться страхом и бессонницей. По прошествии недели, когда напряжение в лагере немного спало, Нэк совершил две вылазки подряд. В стане Йода снова начался переполох.
Дружинники пытались защищаться. Цепочки воинов день за днем прочесывали лес, силясь избавить себя от блуждающего вокруг их лагеря безжалостного демона. Во время этих рейдов Нэку удалось убить еще двоих. Отрубив своим жертвам головы, Нэк, как было им заведено, насадил их на шесты и оставил на пути пытающихся выследить его дружинников.
Безуспешное прочесывание леса было отменено, а в лагере снова установлено круглосуточное дежурство, от которого люди валились с ног. Время от времени из лагеря совершались вылазки за водой, на охоту или за провиантом — этого было нельзя избежать. Нэк один раз подстерег троих, расположившихся на лесной поляне отдохнуть и по неосторожности заснувших. Больше эти дружинники не проснулись.
В дружине Йода осталось тридцать три воина.
Кроме мужчин, в лагере находилось также пятнадцать женщин и двенадцать детей. Теперь и они, беспомощные в бою, стали привлекаться к охране своей стоянки. Фактически дружинники укрывались за их спинами. Нэку это показалось отвратительным, к тому же его начало тревожить и другое: что станет с женщинами и детьми, когда все их мужчины будут убиты? На женщинах тоже лежала часть вины — в тот трагический день они даже не попытались удержать своих мужчин, ни одна из женщин не появилась рядом с местом творящегося беззакония. Но дети были ни в чем не виноваты.
Но в ушах Нэка до сих пор раздавались пронзительные крики его жены, он вспоминал, как бессильно билась она под тяжелым телом насилующего ее Йода и как она молчала потом, потому что уже не могла плакать. И сердце его леденело. Сколько же раз подобное случалось здесь прежде, когда все всё знали, но никто ничего не делал? Ни одна живая душа, неважно какого возраста, молчаливо потворствующая такому злу, не заслуживала пощады теперь, когда случившееся рядом с нею зло в конце концов возвратилось к ней же обратно в виде насаженной на шест головы с вывалившимся языком.
В один прекрасный день его попытались выследить трое дружинников при помощи собаки — Булава и два Кинжала. По всему выходило, что ищейку дружинники позаимствовали из другого лагеря, потому что в лагере Йода собак раньше не было. Нэк знал, что когда-нибудь такое случится: воины будут разбиты на небольшие отряды, идущие по его следам безостановочно, день и ночь. И он был к этому готов.
Сделав широкий круг, Нэк вышел к своему собственному следу, сбив ищейку с толку, после чего напал на дружинников сзади. Первого Кинжала он зарубил прежде, чем тот успел обернуться, потом замахнулся мечом на второго.
— Подожди! — выкрикнул воин. — Мы…
Рука-меч Нэка рассекла горло Кинжала, заставив его замолчать навсегда. Но за мгновение до того, как лезвие прикоснулось к шее дружинника, Нэк уже понял, что совершает ошибку. Он узнал молодого воина.
Это был Хан Кинжал.
Тот самый парень, который отказался насиловать Нэку. Который потом помог Нэку освободиться, хотя это и не помогло. Который, не сумев предотвратить безжалостную оргию, бежал, чтобы не быть ее свидетелем.
— Подожди! — воскликнул третий дружинник — Булава, и на этот раз Нэк задержал свой удар. — Мы не участвовали в этом. Видишь, на мне шрам от твоего меча. Я сражался с тобой в кругу, ты победил меня, ударил в живот, и я…
Теперь Нэк узнал и этого человека тоже.
— Ты Нем Булава — первый из тех, кого Йод выставил против меня. Отметина у тебя на животе — моя.
Сейчас Нем оправился, но в тот день он, естественно, принимать участие в насилии не мог — его рана была еще свежей.
— А этот Кинжал, — продолжил Нем, указывая на первого из своих товарищей, принявших смерть от меча Нэка, — это Жат — ты дрался против него и Мипа Посоха. Их ты не ранил, но после схватки Жат ушел. Он знал, что будет дальше. Он никогда бы…
Нэк всмотрелся в черты Кинжала, но вспомнить его лицо среди лиц других насильников не смог. Получалось так, что он только что убил двух ни в чем неповинных людей.
Не совсем неповинных. Жат не участвовал в насилии, но он не сделал ничего, чтобы его предотвратить, даже не сказал ни слова против. Он просто сбежал, предоставив возможность издеваться над беспомощными пленниками другим. Даже у Хана было больше смелости, чем у него.
— В дружине Йода было пятьдесят два человека — плюс сам Йод, — сказал Нэк. — Всего пятьдесят три. Я дал клятву, что убью любого, кто прикоснется к моей жене — после этого сорок девять человек изнасиловали ее. Если вы трое этого не делали — сорок девять плюс три дает пятьдесят два. Назови мне
